Какими долгими казались мне часы, когда я ожидала разъезда гостей и
шагов Бесси в коридоре; иногда она забегала в течение вечера - взять
наперсток или ножницы или принести мне что-нибудь на ужин - булочку, пирожок
с сыром, - и тогда она усаживалась на краю постели, пока я ела, а затем
подтыкала под матрац края одеяла, а два раза даже поцеловала меня, говоря:
«Спокойной ночи, мисс Джен». Когда Бесси была так кротко настроена, она
казалась мне лучшим, красивейшим и добрейшим созданием на свете; и я
страстно желала, чтобы она всегда была приветливой и внимательной и никогда
бы не толкала меня, не дразнила, не обвиняла в том, в чем я была неповинна,
как это с ней часто случалось. Теперь мне кажется, что Бесси Ли была очень
одарена от природы: она делала все живо и ловко и к тому же обладала
замечательным талантом рассказывать сказки, которые производили на меня
огромное впечатление. Она была прехорошенькой, - если мои воспоминания о ее
лице и фигуре не обманывают меня. В моей памяти встает стройная молодая
женщина, черноволосая и темноглазая, с правильными чертами, со свежим,
здоровым румянцем; но вся беда в том, что у нее был резкий и
неуравновешенный характер и весьма смутные представления о беспристрастии и
справедливости; но даже и такой я предпочитала ее всем остальным обитателям
Гейтсхэдхолла.
Это произошло пятнадцатого января, около девяти часов утра. Бесси ушла
вниз завтракать; моих кузин еще не позвали к столу. Элиза надевала шляпку и
старое теплое пальто, собираясь идти кормить своих кур, - занятие,
доставлявшее ей большое удовольствие. Когда они неслись, она с не меньшим
удовольствием продавала яйца экономке и копила вырученные деньги. Элиза была
страшная скареда и прирожденная коммерсантка. Это сказывалось не только в
том, что она продавала яйца и цыплят, но и в том, как она торговалась с
садовником из-за рассады и семян, - ибо миссис Рид приказала ему покупать у
этой юной леди псе, что произрастало на ее грядках и что она пожелала бы
продать. Элиза же ничего бы не пожалела, лишь бы это сулило ей прибыль. Что
касается денег, то она прятала их по всем углам, завертывая в тряпочки или
бумажки; но когда часть ее сокровищ была случайно обнаружена горничной,
Элиза, боясь, что пропадет все ее достояние, согласилась отдавать их на
хранение матери, но притом, как настоящий ростовщик, - из пятидесяти -
шестидесяти процентов. Эти проценты она взимала каждые три месяца и
аккуратно заносила свои расчеты в особую тетрадку.
