- Крю-ю-уч-ков! - окликнули сзади.
Господин старый казак дрогнул на седле и вытянулся в жилу.
- Ты чтэ ж это, мерзэвэц, здесь выдумываешь? - заговорил есаул Попов, равняя свою лошадь с лошадью Крючкова. - Ты чему ж это учишь мэлодого кэзэка, а?
Крючков моргал прижмуренными глазами. Щеки его заливала гуща бордового румянца. Сзади похохатывали.
- Я кэго в прошлом гэду учил? Об чью мэрду этот нэготь слэмал?.. Есаул поднес к носу Крючкова длинный заостренный ноготь мизинца и пошевелил усами. - Чтэб я бэльше этого не слэшал! Пэнимэешь, брэтец ты мой?
- Так точно, ваше благородие, понимаю!
Есаул, помедлив, отъехал, придержал коня, пропуская сотню. Четвертая и пятая сотни двинулись рысью.
- Сэтня, рысь вэзьми!..
Крючков, поправляя погонный ремень, оглянулся на отставшего есаула и, выравнивая пику, взбалмошно махнул головой.
- Вот, с этим Черногузом! Откель он взялся?
Весь потный от смеха, Иванков рассказывал:
- Он давешь едет позади нас. Он все слыхал. Кубыть, учуял, про что речь идет.
- Ты б хоть мигнул, дура.
- А мне-то нужно.
- Не нужно? Ага, четырнадцать пряжек по голой!
Сотни разбились по окрестным помещичьим усадьбам. Днем косили помещикам клевер и луговую траву, ночью на отведенных участках пасли стреноженных лошадей, при дымке костров поигрывали в карты, рассказывали сказки, дурили.
