– Нет ли у вас каких-нибудь новостей из столицы? – спросил Цзя Юйцунь.
– Пожалуй, нет, – отвечал Лэн Цзысин, – если не считать весьма странный случай, который произошел в семье вашего уважаемого родственника.
– Моего родственника? – улыбнулся Цзя Юйцунь. – Но у меня в столице нет родственников.
– Зато есть однофамильцы. А однофамильцы все принадлежат к одному роду! Разве не так?
– Какой же род вы имеете в виду?
– Род Цзя из дворца Жунго, – ответил Лэн Цзысин. – Уж не считаете ли вы для себя зазорным иметь такую родню?
– Ах, вот вы о ком! – вскричал Цзя Юйцунь. – В таком случае род наш весьма многочислен. Отпрыски рода Цзя появились еще при Цзя Фу, во времена Восточной Хань, и расселились по всем провинциям. Как же теперь установить, кто кому и каким родственником приходится? Ведь род Жунго и в самом деле принадлежит к той же ветви, что и наш. Но он так возвысился, что нам даже неудобно напоминать об этом родстве. Мы постоянно чувствуем отчуждение.
– Зря вы так говорите, почтенный учитель! – вздохнул Лэн Цзысин. – Род Жунго, как и род Нинго, постепенно оскудевает.
– Почему же оскудевают? – удивился Цзя Юйцунь. – Ведь еще недавно они были многочисленны и сильны!
– История эта, право же, длинная, – отвечал Лэн Цзысин.
– В прошлом году, – продолжал Цзя Юйцунь, – по пути к историческим памятникам эпохи Шести династий я проезжал через Цзиньлин и побывал в Шитоучэне, где расположены эти дворцы. Они стоят рядом и занимают чуть ли не половину улицы: дворец Нинго – восточную сторону, дворец Жунго – западную. У главных ворот действительно было безлюдно. Но за каменной оградой по-прежнему высились парадные залы, роскошные гостиные, палаты и башни, а в саду все так же пышно зеленели деревья, громоздились искусственные горки. Ничто не напоминало о разорении и упадке.
– Удивляюсь, как это вы, опытный чиновник, ничего не заметили! – воскликнул с усмешкой Лэн Цзысин. – Еще древние говорили: «Сороконожка и мертвая стоит на ногах». Прежней роскоши в этих дворцах уже нет, но обитатели их живут не так, как простые чиновники. Людей у них прибавляется, дел невпроворот, господа и слуги по-прежнему в почете, а хозяйство в запустении, расточительство достигло предела, экономить никто не желает. Слава пока не померкла, но в кармане давно уже пусто. Но и это бы еще ладно! Гораздо страшнее, что потомки в этой семье от поколения к поколению становятся все хуже и хуже – вырождаются!
– Неужели в этих высокопоставленных семьях пренебрегают воспитанием детей? – усомнился Цзя Юйцунь. – Не знаю, как остальные ветви рода Цзя, но семьи Нинго и Жунго, казалось мне, в этом смысле всегда служили примером. Как же могло такое случиться?
– Но именно об этих двух семьях и идет речь, – вздохнул Лэн Цзысин. – Сейчас я вам все расскажу. Нинго-гун и Жунго-гун – единоутробные братья. Нинго-гун, старший, имел двух сыновей. После его смерти должность перешла по наследству к старшему – Цзя Дайхуа, а у того тоже было двое сыновей. Старший, Цзя Фу, умер не то восьми, не то десяти лет. Поэтому титул и должность отца унаследовал младший, Цзя Цзин. Так вот, этот Цзя Цзин стал почитателем даосов, плавит киноварь, прокаливает ртуть, пытается найти эликсир бессмертия, и ничто больше его не интересует в мире. Счастье еще, что в бытность его молодым у него родился сын – Цзя Чжэнь, и Цзя Цзин, которым владела единственная мечта – стать бессмертным, передал ему свою должность, а сам свел знакомство с даосами и все время проводит с ними за пределами города. У Цзя Чжэня тоже есть сын – Цзя Жун, в нынешнем году ему минуло шестнадцать лет. Цзя Цзин делами не интересуется, а Цзя Чжэню заниматься ими недосуг – на уме у него одни развлечения. Он перевернул вверх дном весь дворец Нинго, и никто не смеет его одернуть. А теперь послушайте о дворце Жунго: именно здесь и случилась странная история, о которой я только что упомянул. После смерти Жунго-гуна должность его по наследству перешла к старшему сыну Цзя Дайшаню, который в свое время женился на девушке из знатного цзиньлинского рода Шихоу. Она родила ему двух сыновей, старшего – Цзя Шэ и младшего – Цзя Чжэна. Цзя Дайшаня давно нет в живых, и жена его вдовствует. Должность унаследовал старший сын Цзя Шэ, человек весьма заурядный, к тому же равнодушный к хозяйственным делам. Лишь один из сыновей Цзя Дайшаня – Цзя Чжэн – с детства отличался честностью и прямотой, любил науки, и отец, не чаявший в нем души, мечтал, чтобы он сдал государственные экзамены и получил должность. Перед смертью Цзя Дайшань написал прошение императору, и государь, всегда милостиво относившийся к своему преданному слуге, повелел ему передать титул и должность старшему сыну, а младшего немедленно представить ему. Так Цзя Чжэн получил должность лана. Его жена – урожденная Ван – родила ему сына Цзя Чжу, который четырнадцати лет поступил в школу и вскоре женился. У него родился мальчик, а сам он заболел и умер, не дожив и до двадцати лет. Спустя некоторое время госпожа Ван родила дочь, – ребенок появился на свет в первый день Нового года, весьма примечательно. А еще лет через десять у нее родился сын. И представьте, появился на свет с яшмой во рту. Яшма эта излучала радужное сияние, а на поверхности виднелись следы иероглифов. Ну, скажите, разве это не удивительно?
