Цзя Лянь, стоявший за спиной Фэнцзе, побледнел от волнения и бросал на Пинъэр умоляющие, полные отчаяния взгляды. Однако Пинъэр как ни в чем не бывало, улыбаясь, говорила Фэнцзе:
– Вот удивительно! Мне пришла в голову такая же мысль, и я тщательно все осмотрела, но ничего не нашла. Если вы, госпожа, не верите, можете поискать сами!
– Глупая ты! – засмеялась Фэнцзе. – Разве положит он, что не следует, на виду?
Она взяла у Пинъэр шкатулку и вышла из комнаты. Пинъэр, как бы стыдя Цзя Ляня, коснулась пальцами своего лица и покачала головой:
– Чем же ты отблагодаришь меня за то, что я для тебя сделала? Отвечай!
Цзя Лянь просиял и заключил Пинъэр в объятия, приговаривая:
– Ах ты моя милая, дорогая плутовка!..
Не выпуская из рук пряди волос, Пинъэр с улыбкой продолжала:
– Теперь ты в моих руках! Будешь со мной по-хорошему, ладно! А нет – все расскажу!
– Спрячь получше, чтобы она не увидела! – умолял Цзя Лянь.
На какой-то миг Пинъэр отвлеклась, и Цзя Лянь, воспользовавшись случаем, выхватил у нее из рук прядь волос.
– Лучше все же, чтобы их не было у тебя, – проговорил он с улыбкой. – Я их сожгу, и дело с концом.
С этими словами он сунул волосы за голенище сапога.
– Бессовестный! – процедила сквозь зубы Пинъэр. – «Перешел через реку и мост за собой сломал»! Жди теперь, чтобы я тебя выгораживала!
Она была до того хороша, что Цзя Ляню захотелось овладеть ею. Он обнял Пинъэр, но она вырвалась и убежала из комнаты.
– Распутная девка! – зло пробормотал вслед ей Цзя Лянь. – Распалила меня, а сама улизнула!
– А кто велел тебе распаляться? – хихикнула в ответ Пинъэр. – Не всегда же мне ублажать тебя! Узнает жена, несдобровать мне!
– А ты не бойся! Бутыль с уксусом[1] – вот она кто! Разозлюсь как-нибудь и так ее изобью, что места живого не останется! Будет помнить меня! Сторожит, как разбойника! Сама только и знает, что лясы точить с мужчинами, а мне с женщиной перекинуться словом нельзя! Подойти близко! Сразу начинает подозревать, а сама с дядьями и племянниками шутит, смеется! Не позволю ей больше встречаться ни с кем!
– Она права, что не верит тебе, – заметила Пинъэр, – а ты зря ревнуешь. Ей надо ладить со всеми в доме, иначе как управлять хозяйством? Ты же ведешь себя дурно, и беспокоит это не только жену, но и меня!
– Э, ладно, хватит! – перебил ее Цзя Лянь. – Старая история! Вы что ни делаете – все хорошо, у меня же – все плохо! Погодите, возьмусь я за вас!
В это время во двор вошла Фэнцзе и, заметив Пинъэр, сказала:
– Зачем шуметь под окном? Если вам нужно, беседуйте в комнате!
– Она сама не знает, что ей нужно, – ответил Цзя Лянь. – Боится, наверное, что в комнате ее тигр сожрет!
– В доме никого нет, – обратилась служанка к Фэнцзе, – а мне одной что с ним делать?
– Вот и хорошо, никто не мешает! – засмеялась Фэнцзе.
– Это вы мне, госпожа? – удивилась Пинъэр.
– Тебе, тебе! Кому же еще, – улыбнулась Фэнцзе.
– Лучше не заставляйте меня говорить неприятные вещи! – сердито буркнула Пинъэр и пошла прочь, даже не отодвинув занавеску на дверях для Фэнцзе.
– Эта девчонка просто рехнулась, – промолвила Фэнцзе, входя в комнату. – Хочет командовать мною, дрянь! Пусть побережет свою шкуру!
Тут Цзя Лянь повалился на кан, захлопал в ладоши л расхохотался:
– Не знал я, что Пинъэр такая отчаянная! Придется мне ее слушаться!
– Это ты ей во всем потакаешь! – напустилась на него Фэнцзе. – Погоди, я до тебя доберусь!
– Вы с Пинъэр ссоритесь, а на мне зло срываете! – огрызнулся Цзя Лянь. – Довольно, я тут ни при чем!
– Никуда тебе от меня не деться! – насмешливо произнесла Фэнцзе.
– Не беспокойся, найду убежище! – ответил Цзя Лянь, собираясь уходить.
– Постой, мне надо с тобой посоветоваться, – остановила его Фэнцзе.
Если хотите узнать, о чем они говорили, прочтите следующую главу.
[1] Бутыль с уксусом – образное выражение, означающее ревнивую женщину.
