Но они поклялись: «Пусть умрем,

Но за вана в бою отомстим!»

 

Слез не сдержишь – текут на седло,

Грусть весенняя так тяжела!

 

Лат железо пока не звенит,

Холодна полуночная мгла…

 

Разве девам злодеев унять?

Им не выиграть трудной войны!

 

Сколь прискорбно! Убиты цветы!

Ивы стройные сокрушены!

 

Души павших – у стен городских,

А не возле родного села,

 

Растоптали копыта коней

Этих женщин прекрасных тела…

 

Устремился в столицу гонец,

Обо всем, что стряслось, доложить.

 

Многим девам за павших подруг

Приходилось скорбеть и тужить…

 

Содрогнулся Сын Неба, узнав,

Что ослабла правленья узда,

 

Уронили чело от стыда

Окружавшие двор господа….

 

Разве могут вельможи, чины,

Властолюбцы, имея свой сан,

 

Удостоиться славы ее,

Сюань‑вана жены, Линь Сынян?

 

Я скорблю о тебе, Линь Сынян,

И вздохну, и замолкнуть готов,

 

Только в сердце осталось еще

Много‑много несказанных слов!

 

На этом Баоюй закончил, и все принялись выражать свое восхищение.

– Не очень удачно! – промолвил Цзя Чжэн и обратился к юношам: – Можете идти!

Баоюй, Цзя Лань и Цзя Хуань, словно помилованные узники, выскочили за дверь и отправились по домам.

Чем занимались обитатели дворца, мы рассказывать не будем, заметим лишь, что с наступлением вечера они сразу легли спать. Охваченный печалью, возвратился Баоюй домой, но, увидев в пруду лотосы, вспомнил рассказ девочки‑служанки о Цинвэнь, которая превратилась в деву – Покровительницу лотосов, и от сердца отлегло. Глядя на цветы, он со вздохом подумал: