Однажды он выехал из столицы для проверки вновь распаханных земель и, добравшись до переправы Стремительного потока в уезде Чжиши, где ему предстояло переправиться через реку, в ожидании паромщиков приказал остановить паланкин.
Неподалеку высился небольшой полуразрушенный храм, а за ним росло несколько древних сосен и кипарисов.
Цзя Юйцунь вышел из паланкина и направился к храму. Весь он как‑то покосился. Позолота на статуях богов облупилась. Возле главного строения стояла плита со следами иероглифов, но написанное разобрать было невозможно. Цзя Юйцунь уже хотел пройти в глубь храма, но тут заметил камышовую хижину под сенью кипариса, а в хижине – монаха, сидевшего на циновке. Прикрыв глаза, он предавался созерцанию.
Цзя Юйцунь вошел в хижину, пригляделся к монаху, и ему показалось, будто он его уже видел, но где, не мог вспомнить. Слуги хотели окликнуть монаха, но Юйцунь знаком велел им молчать, приблизился к монаху и произнес:
– Почтенный отец!
Монах приоткрыл глаза, беззвучно рассмеялся и спросил:
– Вы по какому делу ко мне, уважаемый начальник?
– Проезжая здесь по делам службы, я, невежественный, узнал, что вы в совершенстве постигли святое учение, – отвечал Цзя Юйцунь, – и жажду послушать ваши наставления.
– Само собой разумеется, что прийти можно лишь из какого‑то места, – с усмешкой отвечал монах, – а уйти – только в каком‑нибудь направлении.
Цзя Юйцунь сразу понял, что монах этот необычный, и, низко поклонившись, произнес:
– Позвольте вас спросить, святой отец, в каких местах вы начали праведную жизнь и почему построили себе хижину здесь? Как называется этот храм? Сколько в нем людей? Неужели для вас не нашлось священных гор, где вы могли бы познать истину и заниматься самоусовершенствованием? Зачем было останавливаться на перекрестке дорог?
– Ведь и в «Хулумяо» – «Тыкве‑горлянке» можно обрести покой! – отвечал монах. – Необязательно в знаменитых горах! Можно забыть название храма, но плита с надписью будет вечно существовать. Стоит ли искать попутчиков, если тень следует за тобой? Или же вы из тех, кто смысл жизни видит в строках:
Ждет нефрит – пока еще в шкатулке, –
чтобы цену красную назвали;
А в ларце плененная заколка
ждет момента, чтобы взвиться ввысь!
Цзя Юйцуню нельзя было отказать в проницательности. Услышав упоминание о «Хулумяо», а затем – параллельные фразы о заколке и нефрите, он сразу вспомнил встречу с Чжэнь Шиинем. Еще раз внимательно пригляделся к монаху:
– Вы, если я не ошибаюсь, господин Чжэнь?
– Что есть истинное и что есть ложное? – опять усмехнулся монах. – Пора бы вам знать, что все истинное ложно; все ложное – истинно.
Услышав слово «цзя» – «ложный», Цзя Юйцунь отбросил всякие сомнения и, низко поклонившись, произнес:
– Благодаря вашей милости, учитель, я смог добраться до столицы, сдать экзамен и получить должность у вас на родине. Но, прибыв туда, я узнал, что вы убедились в тщетности земного существования и отправились искать обитель бессмертных. Я, ваш ученик, не раз мысленно обращался к вам среди жизненных треволнений, но мне не удавалось встретиться с вами, и я решил, что недостоин лицезреть вас! Какое счастье, что мы все же встретились! Умоляю вас, святой отец, просветить меня в моем невежестве. Осчастливьте мое убогое жилище своим присутствием, дабы я с утра до вечера мог слушать ваши наставления! Живу я неподалеку от этих мест!
Монах встал, приветствовал Цзя Юйцуня и произнес:
– Изо дня в день сижу я на этой циновке и не ведаю, что творится между небом и землей за пределами моей хижины. Я ни слова не понимаю из того, о чем вы говорите, почтенный начальник!
Сказав так, монах снова опустился на циновку.
Цзя Юйцуня охватили сомнения: «Если монах этот не Чжэнь Шиинь, то почему так похож на него? Мы с Чжэнь Шиинем расстались девятнадцать лет назад, но он ничуть не изменился. Уверен, что это Чжэнь Шиинь – только он не хочет вспоминать о прошлом. И мое высокое положение ему безразлично. Так стоит ли заводить разговор о его жене и дочери?»
Подумав так, Цзя Юйцунь сказал:
– Вы не желаете вспоминать о прошлом, святой отец, и я могу только сожалеть.
Он уже хотел распрощаться с монахом, но в этот момент вошел слуга.
– Господин, вечереет – надо торопиться!
Цзя Юйцунь замешкался, но тут вдруг монах заговорил:
– Поспешите с переправой, почтенный начальник! Скоро на реке подымутся волны! В назначенное время мы встретимся, я буду ждать вас на переправе и тогда сделаю вам наставления!
С этими словами монах снова погрузился в созерцание.
Цзя Юйцуню ничего не оставалось, как поклониться и выйти. Но только было он собрался переправляться через реку, как увидел, что к нему со всех ног бежит человек.
Если хотите узнать, что произошло, прочтите следующую главу.
