Тюльпанов, гордо наклоненных,

Душистых ландышей, ясминов и лилей,

      Которых ты всегда любила

      И прежде всякий день носила

      На мраморной груди твоей, -

      Возможно ль, милая Климена,

Какая странная во вкусе перемена!..

Ты любишь обонять не утренний цветок,

      А вредную траву зелену,

            Искусством превращенну

            В пушистый порошок!

Пускай уже седой профессор Геттингена,

На старой кафедре согнувшися дугой,

Вперив в латинщину глубокий разум свой,

      Раскашлявшись, табак толченый

Пихает в длинный нос иссохшею рукой;

      Пускай младой драгун усатый

      Поутру, сидя у окна,

      С остатком утреннего сна,

Из трубки пенковой дым гонит сероватый;

Пускай красавица шестидесяти лет,

У граций в отпуску и у любви в отставке,

Которой держится вся прелесть на подставке,

Которой без морщин на теле места нет,

      Злословит, молится, зевает

И с верным табаком печали забывает, -

А ты, прелестная!.. но если уж табак

Так нравится тебе - о пыл воображенья! -

      Ах! если, превращенный в прах,

      И в табакерке, в заточенье,

Я в персты нежные твои попасться мог,

      Тогда б я в сладком восхищенье

Рассыпался на грудь под шелковый платок

И даже... может быть... Но что! мечта пустая.

      Не будет этого никак.

      Судьба завистливая, злая!

      Ах, отчего я не табак!..