Бом-бом！ – раздается звон из колокольного омута реки Оденсе. ??Это что за река？?? Ее знает любой ребенок в городе Оденсе； она огибает сады и пробегает под деревянными мостами， стремясь из шлюзов к водяной мельнице. В реке плавают желтые кувшинки， колышутся темно-коричневые султанчики тростника и высокая бархатная осока. Старые， дуплистые， кривобокие， скорчившиеся ивы， растущие возле монастырского болота и луга белильщика， нависают над водою. По другому берегу тянутся сады. И все они разные. В одних растут чудесные цветы， красуются чистенькие， словно игрушечные， беседки， в других виднеется одна капуста， а иных так и самих не видно： густые， раскидистые кусты бузины теснятся к самой реке， которая местами так глубока， что веслом и не достать до дна. Самое глубокое место – против Девичьего монастыря； зовется оно колокольным омутом， и в бездне этой живет водяной. Весь день， пока солнечные лучи проникают в воду， он спит， а ночью， при свете месяца и звезд， всплывает на поверхность. Он очень стар. Еще бабушка моя слышала от своей бабушки， что он живет один-одинешенек и нет у него другого собеседника， кроме огромного старого церковного колокола. Когда-то колокол этот висел на колокольне церкви Санкт-Альбани； теперь ни от колокольни， ни от церкви не осталось и следа.
Бом-бом-бом！ – звонил колокол， когда еще висел на колокольне， и раз вечером， на закате солнца， раскачался хорошенько， сорвался и полетел…… Блестящая медь так и засверкала пурпуром в лучах заходящего солнца.
??Бом-бом！ Иду спать！?? – зазвонил колокол и полетел прямо в реку Оденсе， в самое глубокое место， которое и прозвали с тех пор колокольным омутом. Но не удалось колоколу уснуть， успокоиться： он звонит в жилище водяного так， что слышно иной раз и на берегу. Люди говорят， что звон его предвещает чью-нибудь смерть， но это неправда. Колокол звонит， беседуя с водяным， и тот теперь уже не так одинок， как прежде.
О чем звонит колокол？ Колокол очень стар； говорят， что он звонил на колокольне еще раньше， чем родилась бабушкина бабушка， и все-таки он ребенок в сравнении с самим водяным， диковинным стариком， в штанах из угриной кожи и чешуйчатой куртке с желтыми кувшинками вместо пуговиц， в волосах у него тростник， борода покрыта зеленою тиной， а это не слишком красиво！
Чтобы пересказать все， о чем звонит колокол， понадобились бы целые годы. Он звонит о том， о сем， повторяет одно и то же не раз и не два， иногда пространно， иногда вкратце – как ему вздумается. Он звонит о старых， мрачных， суровых временах……
??На колокольню церкви Санкт-Альбани взбирался монах， молодой， красивый， но задумчивый， задумчивее всех…… Он смотрел в слуховое оконце на реку Оденсе， русло которой было тогда куда шире， на болото， бывшее тогда озерцом， и на зеленый Монастырский холм. Там возвышался Девичий монастырь； в келье одной монахини светился огонек…… Он знавал ее когда-то！…… И сердце его билось сильнее при воспоминании о ней！…… Бом-бом！??
Так вот о чем звонит колокол.
??Подымался на колокольню и слабоумный послушник настоятеля. Я мог бы разбить ему лоб своим тяжелым медным краем： он садился как раз подо мною， да еще в то время， когда я раскачивался и звонил. Бедняк колотил двумя палочками по полу， словно играл на цитре， и пел： ??Теперь я могу петь громко о том， о чем не смею и шептать， петь обо всем， что скрыто за тридевятью замками！…… Холодно， сыро！…… Крысы пожирают их заживо！…… Никто не знает о том， никто не слышит – даже теперь， – колокол гудит： бом-бом！??
??Жил-был король， звали его Кнудом. Он низко кланялся и епископам и монахам， но， когда стал теснить ютландцев тяжелыми поборами， они взялись за оружие и прогнали его， как дикого зверя. Он укрылся в церкви， запер ворота и двери. Разъяренная толпа обложила церковь； я слышал ее рев； вороны и галки совсем перепугались и в смятении то взлетали на колокольню， то улетали прочь， таращились на толпу， заглядывали в окна церкви и громко вопили о том， что видели. Король Кнуд лежал распростертый перед алтарем и молился； братья его， Эрик и Бенедикт， стояли возле него с обнаженными мечами， готовясь защищать короля； но вероломный слуга Блаке предал своего господина.
Толпа узнала， где находится король， и в окно был пущен камень， убивший его на месте…… То-то ревела и выла дикая толпа， птицы кричали， а я гудел， а я пел： бом-бом-бом！??
Церковный колокол висит высоко， видит далеко！ Его навещают птицы， и он понимает их язык！ Посещает его и ветер， врываясь в слуховые окна， во все отверстия и щели， а ветер знает обо всем от воздуха， – воздух же есть всюду， где есть жизнь， проникает даже в легкие человека и воспринимает каждый звук， каждое слово， каждый вздох！…… Воздух знает обо всем， ветер рассказывает， колокол внимает ему и звонит на весь мир： бом-бом-бом！……
??Но уж слишком много приходилось мне слушать и узнавать， сил не хватало звонить обо всем！ Я устал， отяжелел， и балка обломилась， а я полетел по сияющему воздуху прямо в глубину реки， где живет водяной！ Он одинок， и вот я рассказываю ему из года в год о том， что слышал и видел： бом-бом-бом！??
Так вот какой звон раздается из колокольного омута реки Оденсе， – я слышал об этом от бабушки.
А школьный учитель наш говорит： ??Какой там может звонить колокол？ Никакого там нет колокола！ Нет а водяного – водяных совсем нет！?? Когда же слышится веселый звон церковных колоколов， он говорит， что это звучат， собственно， не колокола， а воздух； воздух производит звук.
То жe ведь говорила и бабушка со слов церковного колокола； в этом учитель сошелся с нею， значит， это так и есть.
??Гляди в оба и на себя оглядывайся！?? – говорят и бабушка и учитель.
Да， воздух знает обо всем！ Он и вокруг нас и в нас， он оглашает все наши мысли， все наши деяния и будет разносить их куда дольше， чем колокол， что лежит в глуби реки у водяного. Воздух разглашает все в небесной глуби， и звуки уносятся выше， дальше， бесконечно далеко， пока не дойдут до небесных колоколов и те， в свою очередь， не зазвонят： бом-бом-бом！
