Две служанки с поклоном вышли, и вскоре явились три барышни в сопровожд

ении трех мамок и нескольких молодых служанок: одна из барышень была пухл

енькая, но складная, среднего роста, с чуть приплюснутым носом и смуглыми,

как плод личжи, щеками, в общем, очень миловидная. Держалась она скромно

и просто. Вторая, высокая, стройная, с покатыми плечами, овальным, как утин

ое яйцо, лицом, большими глазами и густыми бровями, отличалась изысканны

ми манерами и вела себя непринужденно, но без тени развязности. Третья был

а совсем еще маленькая. Шпильки, кольца, юбки и кофты у всех трех были один

аковые. Дайюй встала, чтобы приветствовать их, и они познакомились.
За чаем, который подали служанки, разговор шел о матери Дайюй, о ее болезн

и, лекарствах, о похоронах. Бабушка опечалилась и сказала Дайюй:
– Я так любила твою мать, больше всех дочерей, а вот видишь, пережила ее и д

аже не смогла увидеться с ней перед смертью. Это такое горе для меня!
Она взяла Дайюй за руку и разрыдалась. Насилу ее успокоили.
Изысканные манеры маленькой Дайюй не могли скрыть ее болезненного вида

и вялости движений. Посыпались вопросы:
– Какие ты принимаешь лекарства? Неужели ничего не помогает?
– Я никогда не отличалась крепким здоровьем, – отвечала Дайюй. – С тех пор,

как помню себя, всегда принимала лекарства. Самых знаменитых врачей ко мн

е приглашали. И все напрасно. Когда мне было три года, забрел к нам однажды

буддийский монах, с коростой на голове, и посоветовал родителям отдать меня

в монастырь. Но они и слышать об этом не хотели. Тогда монах сказал, что есть

еще способ вылечить меня: запретить мне плакать и видеться с родственникам

и, кроме отца и матери. Монах этот был сумасшедший, и никто не внял его реч

ам. А сейчас я все время принимаю пилюли из женьшеня.
– Вот и хорошо, – произнесла матушка Цзя, – я велю приготовить побольше это

го лекарства.
В этот момент послышался смех и кто то сказал:
– Выходит, я опоздала! Не успела даже встретить гостью из дальних краев!
«Здесь все так сдержанны, – подумала Дайюй, – кто же дерзнул вести себя стол

ь бесцеремонно?»
И тут из внутренних покоев в сопровождении нескольких служанок, молодых и

старых, появилась очень красивая женщина. Наряжена она была как сказочная

фея, расшитые узорами одежды сверкали. Волосы, стянутые узлом, были перев

иты нитями жемчуга и заколоты пятью жемчужными шпильками в виде феник

сов, обративших взоры к сияющему солнцу, на шее – ожерелье с подвесками, из

ображающими свернувшихся в клубок золотых драконов. Атласная кофта, вытк

анная яркими цветами и золотыми бабочками. Поверх кофты – накидка из темн

о серого, отливающего серебром, набивного шелка и креповая юбка с цветами

по зеленому полю. Глаза чуть раскосые, брови – ивовые листочки. Во всем обл

ике женщины чувствовалась легкость и стремительность, густо напудренное ли

цо было добрым, на плотно сжатых алых губах играла едва заметная улыбка.
Дайюй поспешно поднялась ей навстречу.
– Ты ее, конечно, не знаешь? – спросила госпожа Цзя. – Это наша «колючка», ил

и «перец», как говорят в Цзиньлине. Зови ее Фэн колючка, или Фэнцзе.
Дайюй растерялась, она не знала, как обратиться к красавице, и сестры пришли

ей на помощь.
– Это жена твоего второго двоюродного брата Цзя Ляня.
Дайюй никогда не видела этой женщины, но от матери часто слышала, что Цзя

Лянь, сын старшего дяди Цзя Шэ, женился на племяннице второй тетки, урожд

енной Ван, что племянницу эту с самого детства воспитывали как мальчика и д

али ей школьное имя – Ван Сифэн.
Дайюй с улыбкой приветствовала молодую женщину и назвала ее «тетушкой».
Фэнцзе взяла Дайюй за руку, внимательно оглядела, усадила рядом с матушкой

Цзя и сказала:
– Бывают же, право, в Поднебесной такие красавицы! Впервые вижу! В ней бо

льше сходства с отцовской линией, чем с материнской! Не удивительно, что вы

так скучали по ней! Бедная моя сестричка! Так рано осиротела!
Она поднесла к глазам платок и вытерла слезы.
– Только я успокоилась, а ты опять меня расстраиваешь, – упрекнула ее матушка

Цзя. – Да и сестрицу тоже. Она и так устала с дороги! Здоровье у нее слабое. П

оговорила бы о чем нибудь другом!
Печаль Фэнцзе мгновенно сменилась весельем, и она рассмеялась:
– Вы правы, бабушка! Но я, как только увидела сестрицу, обо всем позабыла, и

радостно мне стало, и грустно. Бить меня надо, глупую!
Она опять взяла Дайюй за руку и как ни в чем не бывало спросила:
– Сколько тебе лет, сестричка? Ты уже учишься? Какие лекарства пьешь? Очень

прошу тебя, не скучай по дому! Проголодаешься или захочешь поиграть, скажи

мне! И на служанок тоже мне жалуйся, если какая нибудь не угодит!
Дайюй слушала и кивала головой. Затем Фэнцзе обратилась к служанкам:
– Вещи барышни Линь Дайюй внесли в дом? Сколько приехало с ней служанок

? Немедленно приготовьте для них две комнаты, пусть отдыхают.
Пока шел этот разговор, служанки подали чай и фрукты, и Фэнцзе пригласила

всех к столу.
– Жалованье слугам за этот месяц выдали? – спросила вторая тетка.
– Выдали, – ответила Фэнцзе. – Я со служанками только что поднималась наве

рх искать атлас, о котором говорила вчера госпожа, но так и не нашла. Видимо,

госпожа запамятовала.
– Экая важность! – заметила госпожа Ван. – Возьми любых два куска на платье

сестрице. Я вечером пришлю за ними служанку.
– Присылайте. Я все приготовила, еще до приезда сестрицы, – ответила Фэнцз

е.
Госпожа Ван улыбнулась и молча кивнула.
Когда служанки убрали со стола, старая госпожа Цзя велела двум мамкам прово

дить Дайюй к обоим дядям – братьям ее матери.
– Позвольте мне проводить племянницу, – промолвила госпожа Син, жена Цзя

Шэ, вставая с циновки, – так, пожалуй, удобнее.
– Проводи, – улыбнулась матушка Цзя. – Чего зря сидеть!
Госпожа Син взяла Дайюй за руку и попрощалась с госпожой Ван. Слуги их пр

оводили до вторых ворот.
Была подана крытая синим лаком коляска с зеленым верхом, и когда госпожа С

ин и Дайюй сели в нее, служанки опустили занавески. Затем слуги отнесли кол

яску на более просторное место и впрягли в нее смирного мула.
Выехав через западные боковые ворота, коляска направилась к главному восточ

ному входу дворца Жунго, въехала в крытые черным лаком большие ворота и о

казалась у вторых внутренних ворот.
Госпожа Син вышла из коляски, за ней последовала Дайюй, и они вместе напр

авились во двор. Дайюй подумала, что где то здесь находится сад дворца Жунг

о.
Пройдя через трехъярусные ворота, они увидели главный дом с маленькими из

ящными флигелями и террасами, совершенно не похожими на величественные

строения той части дворца Жунго, где жила матушка Цзя. Во дворе было много

деревьев, то здесь, то там высились горки разноцветных камней.
Едва они переступили порог зала, как навстречу им вышла целая толпа наложн

иц и служанок, нарядно одетых, с дорогими украшениями.
Госпожа Син предложила Дайюй сесть, а сама послала служанку за Цзя Шэ.
Служанка вскоре вернулась и доложила:
– Господин велел передать, что не выйдет, ему нездоровится. К тому же он бои

тся, как бы эта встреча не расстроила и его, и барышню. Он просит барышню н

е грустить – у бабушки и у тети ей будет не хуже, чем дома. А с сестрами – весел

ее, хотя они глупы и невежественны. Если барышне что нибудь не понравится,

пусть не стесняется, скажет.
Дайюй встала, несколько раз почтительно кивнула, посидела немного и стала п

рощаться.
Госпожа Син уговаривала ее остаться поесть, но Дайюй с улыбкой ответила:
– Вы так любезны, тетя, что отказываться, право, неловко. Но я должна еще по

йти поклониться второму дяде, и если задержусь, меня сочтут неучтивой. Я на

вещу вас как нибудь, а сейчас, надеюсь, вы меня простите.
– Будь по твоему, – согласилась госпожа Син и приказала двум мамкам отвезти

Дайюй обратно. Она проводила девочку до ворот, дала еще несколько распоря

жений слугам и, лишь когда коляска отъехала, вернулась в дом.
Дайюй возвратилась в ту часть дворца, где жила бабушка, вышла из коляски и у

видела мощеную аллею, она начиналась прямо от ворот. Мамки и няньки тотча

с окружили ее, повели в восточном направлении через проходной зал, растяну

вшийся с востока на запад, и у ритуальных ворот перед входом во двор останов

ились. Здесь тоже были величественные строения, флигели и сводчатые двери

, только не похожие на те, которые Дайюй уже видела. Лишь сейчас она догада

лась, что это женские покои.
Когда Дайюй подходила к залу, внимание ее привлекла доска с девятью золоты

ми драконами по черному полю, где было написано: «Зал счастья и благоденст

вия». А ниже мелкими иероглифами: «Такого то года, месяца и числа сей автогр

аф пожалован императором Цзя Юаню, удостоенному титула Жунго гуна». Под

этой надписью стояла императорская печать.
На красном столике из сандалового дерева с орнаментом в виде свернувшихся

кольцом драконов стоял позеленевший от времени древний бронзовый тренож

ник высотой в три чи, а позади, на стене, висела выполненная тушью картина,

изображавшая ожидание аудиенции в императорском дворце. По одну сторону

картины стояла резная золотая чаша, по другую – хрустальный кубок, а на полу

выстроились в ряд шестнадцать стульев из кедрового дерева. На двух досках че

рного дерева были вырезаны золотые иероглифы – парная надпись восхваляла

потомков дома Жунго:

Во внутренних покоях жемчуга
свет отражают солнца и луны.
У входа в зал пестра нарядов ткань,
являя отблеск дымчатой зари.