Баоюй никак не мог вникнуть в смысл и потому слушал рассеянно, но мелодия
пьянила и наполняла душу тоской. Он не стал допытываться, как сочинили эту
арию, какова ее история, и, чтобы развеять тоску, принялся читать дальше.
Печалюсь: рок неотвратим
Как отрадно на сердце, когда на глазах,
торжествуя, природа цветет!
Как печально, когда за расцветом идет
увяданья жестокий черед!
На мирские дела
взгляд мой дерзок и смел:
Десять тысяч – да сгинут
назойливых дел!
В этой жизни тоске
долго плыть суждено,
И растает души
аромат все равно…
К дому отчему вновь
устремляю свой взор,
Но теряется путь
в неприступности гор!
Обращаюсь к родителям часто во сне: –
Мир покинуть дороги велят,
А отцу было б лучше подальше уйти
От дворцовых чинов и наград.
Отторгнута родная кровь
Одинокий парус. Ветер. Дождь.
Впереди – тысячеверстный путь.
Вся моя родня, мой дом и сад, –
все исчезло! О былом забудь!
И осталось только слезы лить…
«Пусть спеша уходят годы прочь,
Вам, отец и мать, скажу я так:
не горюйте! Позабудьте дочь!»
В жизни все имеет свой предел,
встреч, разлук причины тоже есть,
Мы живем на разных полюсах, –
мать, отец – вдали, а дочь их – здесь…
Каждому свое. Покой и мир
каждый охраняет для себя.
Есть ли выход, раз от вас ушла?
Выхода не вижу. То – судьба!
Скорбь среди веселья
Ее в то время грела колыбель,
а мать с отцом уже настигла смерть.
Из тех людей, разряженных в шелка,
красавицу кто мог тогда узреть?
Стремлений тайных юношей и дев
она не приняла, сочтя за срам,
Зато теперь Нефритовый она
собою среди туч являет Храм!
Ее достойной парой стать сумел
красивый отрок с чистою душой ,
Казалось бы, что вечен их союз,
как это небо вечно над землей!
Но к детству повернул зловещий рок ,
опять сгустился тягостный туман,
А что же дальше? Словно облака,
развеян иллюзорный Гаотан,
Живительная высохла вода,
исчезла, как мираж, река Сянцзян!
Таков итог! Всему грядет конец!
уходит все и пропадает прочь!
А потому терзаться ни к чему, –
сколь ни терзайся – горю не помочь!
Мир такого не прощает…
Подобна нежной орхидее
и нравом ты и красотой,
Твоих достоин дарований
не смертный, а мудрец святой!
Вот как случается порою
с отверженною сиротой!
Ты скажешь: «Изо рта зловонье
у тех, кто много мяса ест,
А тем, кто увлечен шелками,
и шелк однажды надоест!»
Поднявшись над людьми, не знала,
что мир коварен, зависть зла,
И чистоте взамен презренье
ты от бесчестных приняла!
Вздохну: светильник в древнем храме
утешит лишь на склоне лет,
А красный терем, нежность сердца,
цветенье, – все сойдет на нет!
Издревле так: в пыли и смраде
быть чистым чувствам суждено,
Достойно ли нефрит отменный
бросать на илистое дно?
Как много сыновей вельможных
вздыхали – и не без причин, –
О том, что счастье зря теряет
и благородный господин!
Когда любят коварного…
Волк чжуншаньский –
Бессердечный,
Разве помнит он, что вечен
Корень жизни человечьей?
Все, чем движим, – лишь разврат,
Жажда временных услад.
Знатных дам, чей славен род,
В жертвы он себе берет,
И, согнув, как ветки ив,
Этих дам по белу свету
Он бросает, как монеты,
Что похитил, не нажив…
Я вздыхаю: сколько нежных,
Утонченных, сердобольных
Он обрек всю жизнь в печалях
Биться, как в коварных волнах!
Рассеяны иллюзии цветов
Что три весны отрадного сулят
для персика румяного и сливы?
Но, загубив прекрасные цветы,
найти убийцы радость не смогли бы…
Все говорят: ищи на небесах, –
там персика цветы пышны до лета,
И говорят еще, что в облаках
так много абрикосового цвета!
Все это так. Но видано ли то,
чтоб осень нас не настигала где то?
В Деревню белых тополей смотрю
и слышу стон несчастных, там живущих,
А в Роще кленов темных, вторя им ,
рыдают неприкаянные души.
Уходят дни. Могил уж не видать.
Все в запустенье, и бурьян все гуще.
Сколь много неимущий терпит мук,
чтоб нищий ныне завтра стал богатым!
Да и цветов судьба – извечный круг,
весна – рассвет, а осень – срок заката.
А раз уж смерть идет за жизнью вслед, –
кто может от нее найти спасенье?
Но говорят, – на Западе растет
посо – такое чудное растенье:
Тому, кто под его укрылся сенью,
способен жизнь продлить чудесный плод!
Бремя разума
Когда все нервы, силы – до предела –
Подчинены лишь разуму – и только,
Судьба идет наперекор удачам,
И от ума не радостно, а горько!
Предрешено, как видно, до рожденья
Такому сердцу биться сокрушенно,
А после смерти прекратятся бденья,
Душа покинет плоть опустошенной.
Скажу к примеру: жизнь в семье богата,
Спокойны люди, не предвидя лиха,
И вдруг такой исход: она распалась,
И закрутились все в житейских вихрях…
Вот тут и вспомнишь: помыслы и думы,
Когда подчинены мирским волненьям,
Вся жизнь плывет, и в этих вечных волнах
Смутна, как в третью стражу сновиденье.
Представим: гром загрохотал внезапно, –
И от дворца остались только камни;
Представим: грустно угасает солнце, –
Как будто фонаря последний пламень…
Увы, увы! Все радости земные
Ведут людей к трагедиям и бедам!
О вас печалюсь, люди в мире бренном,
Поскольку день грядущий вам неведом!
Когда сторицей воздаешь…
Когда сторицей воздаешь, –
Живя на этом свете,
Он, милосердный, снизойдет,
Спаситель благодетель!
Мать счастлива, и счастье в том,
И в том ее забота,
Чтоб тайно одарять добром –
Без всякого расчета…
Но, люди, – убеждаю вас:
Так много страждущих сейчас!
Нам надо помогать им!
Не подражайте тем, скупым,
Все меряющим на калым, –
дядьям моим и братьям!
Пусть истина добрей, чем ложь!
Но в мире поднебесном
Где потеряешь, где найдешь –
Лишь небесам известно!
