Платон Рябчиков, на рыси обойдя походную колонну, поравнялся с Григорием. На белоусом лице его кожа была вышелушена ветрами, усы и брови, припаленные вешним солнцем, отсвечивали лисьей рыжиной. Он улыбался, на скаку дымил цигаркой. Темно-гнедой конь, сытый телом, нимало не сдавший за весенние месяцы, шел под ним веселой иноходью, посверкивая нагрудником.

- Письмо из Вешек? - крикнул Рябчиков, завидя около Григория нарочного.

- Письмо, - сдержанно отвечал Григорий. - Примай на себя полк и дивизию. Я выезжаю.

- Ну что же, езжай. А что за спешка? Что пишут? Кто? Кудинов?

- Сердобский полк сдался в Усть-Хопре...

- Ну-у-у? Живем ишо? Зараз едешь?

- Зараз.

- Ну, с богом. Покеда вернешься, мы уже в Астаховом будем!

"Захватить бы живым Мишку, Ивана Алексеева... Дознаться, кто Петра убил... и выручить Ивана, Мишку от смерти! Выручить... Кровь легла промеж нас, но ить не чужие ж мы?!" - думал Григорий, бешено охаживая коня плетью, наметом спускаясь с бугра.