静静的顿河俄语版第一部第二节（16.1）

XVI

У Штокмана стали собираться реже. Подходила весна. Хуторцы готовились к весенней работе; лишь с мельницы приходили Валет с Давыдкой и машинист Иван Алексеевич. В страстной четверг перед вечером собрались в мастерской. Штокман сидел на верстаке, подчищая напилком сделанное из серебряного полтинника кольцо. В окно ложилась вязанка лучей закатного солнца. Розовый, с желтизной, лежал на полу пыльный квадрат. Иван Алексеевич крутил в руках клещи-кусачки.

- Надысь был у хозяина, ходил толковать о поршне. Надо в Миллерово везть, там дадут ему рахунку [дать рахунку - довести дело до конца], а мы что же можем поделать? Трещина образовалась вот какая, - неизвестно кому показал Иван Алексеевич на мизинце размер трещины.

- Там ведь завод, кажется, есть? - спросил Штокман, двигая напилком, сея вокруг пальца тончайшую серебряную пыль.

- Мартеновский. Мне припало в прошлом году побывать.

- Много рабочих?

- До черта. Сотни четыре.

- Ну, как они? - Штокман, работая, встряхивал головой, и слова падали раздельно, как у заики.

- Им-то житье. Это тебе не пролетарии, а так... навоз...

- Почему же это? - поинтересовался Валет, сидя рядом со Штокманом, скрестив под коленями куценькие, обрубковатые пальцы.

Давыдка-вальцовщик, седой от мучной пыли, набившейся в волосы, ходил по мастерской, разбрызгивая чириками шуршащую пену стружек, с улыбкой прислушиваясь к сухому пахучему шелесту. Казалось ему, что идет он по буераку, занесенному багряным листопадом, листья мягко уминаются, а под ними - юная упругость сырой буерачной земли.

- А потому это, что все они зажиточные. Каждый имеет свой домик, свою бабу со всяким удовольствием. А тут к тому ишо половина из них баптисты. Сам хозяин - проповедник у них, ну, и рука руку моет, а на обеих грязи мотыгой не соскребешь.

- Иван Алексеевич, какие это баптисты? - остановился Давыдка, уловив незнакомое слово.

- Баптисты-то? По-своему в бога веруют. Навроде полипонов [полипоны кличка старообрядцев].

- Каждый дурак по-своему с ума сходит, - добавил Валет.

- Ну, так вот, прихожу я к Сергею Платоновичу, - продолжал Иван Алексеевич начатый рассказ, - у него Атепин-Цаца сидит. "Погоди, говорит, в прихожей". Сел, дожидаюсь. Сквозь дверей слышу разговор ихний. Сам расписывает Атепину: мол, очень скоро должна произойтить война с немцами, вычитал из книжки, а Цаца, знаешь, как он гутарит? "Конецно, гутарит, я с вами не согласный насцет войны".