静静的顿河俄语版四部第七节（6.3）

 Григорий привязал коня, терпеливо выжидал.

- Натерпелась я страсти. Не дай и не приведи... - начала причитать Лукерья, вытирая щеки грязной холстинной завеской. - Думала, опять они приехали... Ох, Гришенька, что тут было... И не расскажешь!.. Одна ить я осталась...

- А дед Сашка где же? Отступил с панами?

- Кабы отступил, может, и живой бы был...

- Неужели помер?

- Убили его... Третьи сутки лежит на погребу... зарыть бы надо, а я сама расхворалась... Насилу встала... Да и боюсь до смерти идтить туда к нему, к мертвому...

- За что же? - не поднимая глаз от земли, глухо спросил Григорий.

- За кобылу порешили... Наши-то паны отступили поспешно. Один капитал взяли, а имущество почти все на меня оставили. - Лукерья перешла на шепот: - Все до нитки соблюла! Зарытое и до се лежит. А из лошадей только трех орловских жеребцов взяли, остальных оставили на деда Сашку. Как началась восстания, брали их и казаки и красные. Вороного жеребца Вихоря, - может, помнишь? - взяли на провесне красные. Насилу заседлали. Он ить под седлом сроду не ходил. Только не пришлось им на нем поездить, поликовать. Заезжали через неделю каргиновские казаки, рассказывали. Сошлись они на бугре с красными, зачали палить один в одного. У казаков какая-то немудрячая кобыленка и заржала в тот час. Ништо ж не притянул Вихорь красного к казакам? Кинулся со всех ног к кобыле, и не мог его удержать энтот-то ездок, какой на нем сидел. Видит он, что не совладает с жеребцом, захотел на всем скаку ссигнуть с него. Сигнуть-то сигнул, а ногу из стремени не вытянул. Вихорь его и примчал прямо к казакам в руки.

- Ловко! - воскликнул восхищенный Прохор.

- Теперь на этом жеребце каргиновский подфорунжий ездит, - размеренно повествовала Лукерья. - Сулил, как только пан вернется - сейчас же Вихоря на конюшню представить. И так вот всех позабрали лошадок, и осталась одна рысачка Стрелка, что от Примера и Суженой. Была она жеребая, через это ее никто и не трогал. Опорожнилась она недавно, и дед Сашка так уж этого жеребеночка жалел, так жалел, - и рассказать нельзя! На руках носил и из рожка подпаивал молоком и каким-то травяным настоем, чтобы на ногах крепче был. Вот и случилась беда... Третьего дня прискакали трое перед вечером. Дед в саду траву косил. Они шумят ему: "Иди сюда, такой-сякой!" Он косу бросил, подошел, поздоровался, а они и не глядят, молоко пьют и спрашивают у него: "Лошади есть?" Он и говорит: "Одна есть, но она по вашему военному делу негожая: кобыла, к тому же подсосан с жеребенком". Самый лютый из них как зашумит: "Это не твоего ума дело! Веди кобылу, старый черт! У моей лошади спина побитая, и должон я ее сменить!" Ему бы покориться и не стоять за эту кобылу, ну, а он, сам знаешь, характерный старичок был... Пану и тому, бывало, не смолчит. Помнишь, небось?