静静的顿河俄语版第四部第八节（2.3）

 Но не Григорию пришлось хозяйствовать на мелеховском базу... Перед луговым покосом в хутор приехал с фронта Мишка Кошевой. Он заночевал у дальних родственников и наутро пришел к Мелеховым. Ильинична стряпала, когда гость, вежливо постучав в дверь и не получив ответа, вошел в кухню, снял старенькую солдатскую фуражку, улыбнулся Ильиничне:

- Здорово, тетка Ильинична! Не ждала?

- Здравствуй. А ты кто такой мне, чтобы я тебя ждала? Нашему забору двоюродный плетень? - грубо ответила Ильинична, негодующе глянув в ненавистное ей лицо Кошевого.

Нимало не смущенный таким приемом, Мишка сказал:

- Так уж и плетень... Как-никак знакомые были.

- Только и всего.

- Да больше и не надо, чтобы зайти проведать. Я не жить к вам пришел.

- Этого бы ишо недоставало, - проговорила Ильинична и, не глядя на гостя, принялась за стряпню.

Не обращая внимания на ее слова. Мишка внимательно рассматривал кухню, говорил:

- Зашел проведать, поглядеть, как вы живете... Не видались-то год с лишним.

- Не дюже по тебе соскучились, - буркнула Ильинична, яростно двигая по загнетке чугуны.

Дуняшка прибирала в горнице и, заслышав Мишкин голос, побледнела, безмолвно всплеснула руками. Она вслушивалась в происходивший на кухне разговор, присев на лавку, не шевелясь. На лице Дуняшки то вспыхивал густой румянец, то бледность покрывала щеки так, что на тонкой горбинке носа выступали продольные белые полоски. Она слышала, как твердо прошагал по кухне Мишка, сел на скрипнувший под ним стул, потом чиркнул спичкой. В горницу потянуло папиросным дымком.

- Старик, говорят, помер?

- Помер.

- А Григорий?

Ильинична долго молчала, затем с видимой неохотой ответила:

- В красных служит. Такую ж звезду на шапку нацепил, как и ты.

- Давно бы надо ему нацепить ее...

- Это - его дело.

В голосе Мишки прозвучала явная тревога, когда он спросил:

- А Евдокия Пантелевна?

- Прибирается. Больно ранний ты гость, добрые-то люди спозаранок не ходют.

- Будешь недобрым. Соскучился, вот и пришел. Чего уж тут время выбирать.

- Ох, Михаил, не гневил бы ты меня...

- Чем же я вас, тетушка, гневлю?

- А тем!

- Все-таки, чем же?

- Вот этими своими разговорами!

Дуняшка слышала, как Мишка тяжело вздохнул. Больше она не смогла выдержать: вскочила, оправила юбку, вышла на кухню. Желтый, исхудавший до неузнаваемости, Мишка сидел возле окна, докуривал папиросу. Мутные глаза его оживились, на лице проступил чуть приметный румянец, когда он увидел Дуняшку. Торопливо поднявшись, он хрипло сказал:

- Ну, здравствуй!

- Здравствуй... - чуть слышно ответила Дуняшка.

- Ступай воды принеси, - тотчас приказала Ильинична, мельком взглянув на дочь.