静静的顿河俄语版第四部第八节（4.8）

 Прохор Зыков, довольно часто захаживавший на старое мелеховское подворье, разживался у Михаила бумагой на курение, печально говорил:

- У бабы моей крышка на сундуке была обклеена старыми газетами - содрал и покурил. Новый завет был, такая святая книжка, - тоже искурил. Старый завет искурил. Мало этих заветов святые угодники написали... У бабы книжка была поминальная, все сродствие там, живое и мертвое, прописанное, - тоже искурил. Что же, зараз мне надо капустные листья курить али, скажем, лопухи вялить на бумагу? Нет, Михаил, как хочешь, а давай газетку. Я без курева не могу. Я на германском фронте свою пайку хлеба иной раз на восьмушку махорки менял.

Невеселая была жизнь в Татарском в ту осень... Визжали на ходах и арбах неподмазанные колеса, сохла и лопалась без дегтя ременная упряжь и обувка, но скучнее всего было без соли. За пять фунтов соли в Вешенской отдавали татарцы сытых баранов и возвращались домой, кляня Советскую власть и разруху. Эта проклятая соль много огорчений причинила Михаилу... Как-то в Совет пришли старики. Они чинно поздоровались с председателем, сняли шапки, расселись по лавкам.

- Соли нету, господин председатель, - сказал один из них.

- Господ нету зараз, - поправил Мишка.

- Извиняй, пожалуйста, это все по старой привычке... Без господ-то жить можно, а без соли нельзя.

- Так что вы хотели, старики?

- Ты, председатель, хлопочи, чтоб привезли соль. С Маныча на быках ее не навозишься.

- Я докладал об этом в округе. Там это известно. Должны вскорости привезти.

- Пока солнце взойдет - роса очи выест, - сказал один из стариков, глядя в землю.

Мишка вспыхнул, встал из-за стола. Багровый от гнева, он вывернул карманы.

- У меня соли нету. Видите? С собой не ношу и из пальца вам я ее не высосу. Понятно, старики?

- Куда она подевалась, эта соль? - после некоторого молчания спросил кривой старик Чумаков, удивленно оглядывая всех единственным глазом. Раньше, при старой власти, об ней и речей никто не вел, бугры ее лежали везде, а зараз и щепотки не добудешь...

- Наша власть тут ни при чем, - уже спокойнее сказал Мишка. - Тут одна власть виноватая: бывшая ваша кадетская власть! Это она разруху такую учинила, что даже соль представить, может, не на чем! Все железные дороги побитые, вагоны - то же самое...

Мишка долго рассказывал старикам о том, как белые при отступлении уничтожали государственное имущество, взрывали заводы, жгли склады. Кое-что он видел сам во время войны, кое о чем слышал, остальное же вдохновенно придумал с единственной целью - отвести недовольство от родной Советской власти. Чтобы оградить эту власть от упреков, он безобидно врал, ловчился, а про себя думал: "Не дюже большая беда будет, ежели я на сволочей и наговорю немножко. Все одно они сволочи, и им от этого не убудет, а нам явится польза..."

- Вы думаете, они - эти буржуи - пальцем деланные, что ли? Они не дураки! Они все запасы сахару и соли, огромные тыщи пудов, собрали со всей России и увезли ишо загодя в Крым, а там погрузили на пароходы и - в другие страны, продавать, - блестя глазами, говорил Мишка.