俄文版红楼梦第一卷第一章1.7

 Чжэнь Шиинь, человек образованный, не привыкший к хозяйству, через год-другой совсем обеднел. Фэн Су обходился с ним вежливо, но за глаза любил позлословить, что, мол, зять его ленив, не умеет жить, что ему только бы вкусно поесть да сладко попить.

Эти разговоры доходили до Чжэнь Шииня и очень его огорчали. В памяти еще были живы картины минувших лет. Судите сами, каково человеку в преклонном возрасте выдерживать один за другим удары судьбы?

И Чжэнь Шиинь теперь все чаще думал о смерти. Однажды, опираясь на костыль, он вышел на улицу немного рассеяться и вдруг увидел, что навстречу ему идет безумный даосский монах в лохмотьях и грубых матерчатых туфлях и что-то бормочет себе под нос:

 

Про монашью святость в мире этом

знаем толки все наперечет, –

Все равно к большим чинам и славе

грешного землянина влечет!

Но ведь их, вельмож и полководцев,

раньше было много, – а теперь?

Славные могилы одичали,

и в бурьяне захирел почет!

 

Про монашью святость в мире этом

знаем толки все наперечет, –

Все равно того, кто чтит богатство,

к золоту и серебру влечет,

Алчный человек весь век свой долгий

сетует, что мало накопил,

А потом его сомкнутся очи,

звон монет от смерти не спасет!

 

Про монашью святость в мире этом

знаем толки все наперечет, –

Все равно о женщине прекрасной

не забудешь, если к ней влечет.

А она, по целым дням воркуя

и благодаря за доброту,

Улизнет немедленно к другому,

если муж в недобрый час умрет…

 

Про монашью святость в мире этом

знаем толки все наперечет, –

Предков и родителей издревле

к детям, внукам, правнукам влечет,

И всегда их было очень много,

сердобольных дедов юных чад,

Но бывало ль, чтоб сыны и внуки

праведностью славили свой род?

 

Приблизившись к монаху, Чжэнь Шиинь спросил:

– Что это вы бормочете, я только и слышу «влечет» да «наперечет»?

– Этого вполне достаточно, значит, вы все поняли! – засмеялся даос. – Что значит «святость» – знают все «наперечет». Надеюсь, вам это известно. Но «влечет» к «святости» не всех «наперечет». Не каждый в состоянии ее постичь. Одних «влечет», других не «влечет». Потому я и назвал свою песенку «О том, что „влечет“, но не всех „наперечет“.

Чжэнь Шиинь был человек сообразительный и в ответ на слова монаха сказал с улыбкой:

– Дозвольте, я дам толкование вашей песенке!

– Что же, пожалуйста! – согласился монах. И Чжэнь Шиинь прочел следующие строки:

 

Сейчас – безлюдные покои,

в покоях пусто, дом заброшен,

А было время, – для табличек

оказывалось ложе тесным.

 

 

Сейчас – безжизненные травы

и ветви тополей засохших,

А было время, – в этом месте

парили в танцах, пели песни…

 

Сейчас – под потолком, меж балок

паук плетет уныло нити,

Хоть и остался шелк зеленый

на окнах с давних пор доныне, –

Увы, о пудре ароматной

напрасно и не говорите, –

Что делать, ежели покроет

виски холодный белый иней?

 

Что из того, что тлеют кости

в могиле желтой тех, кто отжил?

Сегодня снова красный полог

к возлюбленным падет на ложе!

 

Пусть золота

есть сундуки,

Пусть серебра

есть сундуки, –

«Не зазнавайся!

Будешь нищим!» –

Твердят худые языки…

 

Предвидит ли в час похоронный

тот, кто скорбит о краткой жизни,

Что жить и самому осталось

совсем немного после тризны?

 

…Что правила? Ведь исключений

подчас бывает больше их:

Случиться может – и бесправный,

как деспот, станет зол и лих.

 

Тот, кто изысканные яства

за трапезой вкушает всласть,

В зловонные притоны может

по воле случая попасть;

Кто свысока глядит на шляпы

не столь влиятельных людей,

В колодках может жизнь закончить,

как злой преступник-лиходей.

 

Иной исход: совсем недавно

не знал одежды без заплат,

А ныне говорит, что беден

вельможи важного халат!

О, суета сует!

Ты песню

Свою пропел – и пыл погас,

И выбрать на арене место

На этот раз

мой пробил час!

И родина, вчера чужая,

теперь моею назвалась!

…Сумбурный мир! Беспутный хаос!

Он весь пороками объят!

Не для себя, а для кого-то

мы свадебный кроим наряд!