俄文版红楼梦第一卷第五十二章1.4

 

– Прекрасные стихи! – воскликнули все. – Чужестранка, а нам до нее далеко!

Вошла Шэюэ и обратилась к Баоюю:

– Ваша матушка, второй господин, плохо себя чувствует и просила нас передать дяде, что не сможет к нему прийти.

– Непременно передам, – вскочив с места, ответил Баоюй и обратился к Баочай и Баоцинь: – Вы тоже будете у дяди?

– Нет, – ответила Баочай. – Но мы вчера отослали подарки.

Они поболтали еще немного и разошлись. Баоюй пропустил вперед сестер, когда Дайюй, обернувшись, спросила:

– Не знаешь, когда вернется Сижэнь?

– Скорее всего после похорон, – ответил Баоюй.

Дайюй хотела еще что‑то сказать, но раздумала и произнесла лишь:

– Ладно, иди…

Баоюю тоже надо было сказать Дайюй многое, но он не решался и вдруг ни с того ни с сего выпалил:

– Я приду к тебе завтра!

Опустив голову, он сбежал с крыльца, потом обернулся:

– Кашель, наверное, не дает тебе спать? Сколько раз ты просыпаешься? Ночи теперь длиннее!

– Вчера мне стало немного легче, было только два приступа кашля, – ответила Дайюй. – Но все равно я спала только четвертую стражу – не больше.

– Я хочу сказать тебе что‑то важное, – подойдя близко к Дайюй, тихо произнес юноша. – Помнишь, сестрица Баочай присылала тебе ласточкины гнезда…

В это время появилась наложница Чжао, она пришла навестить Дайюй, и Баоюй сразу умолк.

– Барышня, – спросила Чжао, – как вы себя чувствуете?

Дайюй поняла, что наложница была у Таньчунь, а к ней зашла по пути. Предложив наложнице сесть, Дайюй промолвила:

– Весьма признательна вам за внимание! Нынче так холодно, а вы не сочли за труд навестить меня!

Дайюй приказала служанке налить наложнице чаю и бросила выразительный взгляд на Баоюя. Тот понял и поспешил уйти.

Между тем настало время ужина. Баоюй навестил госпожу Ван, и та наказала ему на следующий день как можно раньше съездить к дяде. Возвратился он только к вечеру, проследил, чтобы Цинвэнь приняла лекарство, а затем, наказав ей не выходить из теплой комнаты, велел принести жаровню и распорядился, чтобы Шэюэ на ночь не уходила. О том, как прошла ночь, мы рассказывать не будем.

 

Утром, еще не рассвело, Цинвэнь разбудила Шэюэ.

– Вставай! – тормошила ее Цинвэнь. – Неужели не выспалась? Прикажи девочкам вскипятить для господина чай, а я разбужу его.

– Надо сперва разбудить Баоюя и помочь ему одеться, – сказала Шэюэ, – а вынести жаровню и позвать девчонок успеем. Сколько раз старые няньки твердили, чтобы Баоюй не заходил к тебе в комнату, а то заразится! Увидят, что мы вместе с ним, скандала не миновать!..

– Вот и я говорю то же самое! – поддакнула Цинвэнь.

Баоюя не пришлось долго будить. Он сразу проснулся, быстро оделся. Шэюэ велела девочке‑служанке прибрать в комнате и лишь после этого позвала Цювэнь, чтобы прислуживала Баоюю.

Когда Баоюй привел себя в порядок, Шэюэ сказала:

– День нынче пасмурный, того и гляди, пойдет снег. Оделись бы потеплее.

Баоюй переоделся, после чего девочка‑служанка подала ему чашку отвара из цзяньаньского лотоса с жужубом. Баоюй отпил немного, и Шэюэ поднесла ему блюдечко имбиря. Покончив с едой, юноша распорядился насчет Цинвэнь и отправился к матушке Цзя. Та еще спала, но ее разбудили, и она приказала тотчас же впустить внука. Едва переступив порог, Баоюй заметил Баоцинь, которая спала, повернувшись лицом к стене.

Матушка Цзя с ног до головы оглядела внука и, увидев, что на нем только короткая коричневая куртка с узкими рукавами, расшитая золотом и отороченная атласной бахромой, спросила:

– Снег идет?

– Пока нет, но небо в тучах, – ответил Баоюй.

Матушка Цзя приказала Юаньян:

– Принеси Баоюю плащ из павлиньего пуха, о котором я тебе вчера говорила!

– Слушаюсь, – ответила Юаньян, выходя из комнаты, и вскоре появилась снова с плащом в руках. Баоюй внимательно его осмотрел. Плащ сверкал золотом, переливался лазурью, как радуга, и совершенно не походил на тот, который Баоюй видел у Баоцинь.

– Это «кафтан», – объяснила матушка Цзя, – он соткан в России из павлиньего пуха. Недавно я подарила плащ из утиных перьев твоей сестрице Баоцинь, а этот дарю тебе.

Баоюй поклонился матушке Цзя и облачился в плащ.

– А теперь пойди покажись матери, – промолвила матушка Цзя.