俄文版红楼梦第三卷第一百零六章1.2

 Из глаз Цзя Чжэна полились слезы, омочив полы халата.

«Матушка уже стара, а я по‑настоящему о ней не заботился, доставлял ей одни огорчения, – продолжал размышлять Цзя Чжэн. – Нет мне за это прощения! И винить некого, кроме себя самого!»

Эти печальные раздумья были прерваны приходом слуги, который доложил:

– К вам пожаловали друзья!

Цзя Чжэн выразил признательность всем, кто пришел, не покинул его в несчастье, и промолвил:

– Беда обрушилась на нас потому, что я не сумел должным образом воспитать детей и племянников, как следует наставлять их.

– Мы давно знаем, что ваш старший брат Цзя Шэ вел дела не по закону, – заметил один из друзей, – что Цзя Чжэнь распутничал и самовольничал, а ведь это позор! Куда хуже, чем провиниться по службе! Мало того, что они сами попали в беду, так еще и на вас навлекли неприятности!

– Люди часто преступают закон, но ведь не всякий раз цензоры докладывают о них государю! – проговорил кто‑то. – Наверняка господин Цзя Чжэнь кого‑то обидел, вот и решили ему отомстить!

– Цензоры тут ни при чем, – сказал один из друзей. – Все дело, говорят, заварили ваши слуги, связались с какими‑то негодяями и своей болтовней помогали им распространять слухи! Без доказательств цензор не стал бы докладывать государю; а получил он их от ваших же слуг. Но как могли слуги на такое пойти? Оказаться столь неблагодарными!

– Этих негодяев зря кормят, – сказал тут кто‑то. – Здесь все свои, и я могу говорить без утайки… Когда вы служили в провинции, о вас шла такая дурная молва, что даже я готов был поверить в вашу корысть. И виной тому опять‑таки слуги! Вам следовало поостеречься! Сейчас вашу семью не тронули, но если случится еще что‑нибудь, государь не простит, и дело может кончиться плохо!

– Что же именно обо мне говорили? – спросил взволнованный Цзя Чжэн.

– Точно сказать не могу, – отвечал друг, – но толковали, будто вы заставляли подчиненных вымогать деньги у населения.

– Могу поклясться самим Небом, что у меня и мысли подобной не было, – вскричал Цзя Чжэн. – Это все слуги мои безобразничали, из‑за них и вышел скандал! А отвечать приходится мне.

– Сейчас вам бояться нечего, – возразил кто‑то. – Проверьте управляющих и слуг, и если кто‑нибудь творит беззакония – накажите!

В это время вошел привратник и доложил:

– Господин Сунь прислал человека и требует вернуть деньги, которые ему задолжал старший господин Цзя Шэ.

– Ладно, знаю, – ответил Цзя Чжэн, окончательно расстроившись.

– Мы давно слышали, что ваш зять Сунь Шаоцзу – негодяй, – заметили друзья. – Оказывается, так и есть! У тестя беда, а он вместо того, чтобы навестить, посочувствовать, еще осмелился требовать деньги! Право же, возмутительно!

– Что о нем говорить? – с горечью произнес Цзя Чжэн. – Мой старший брат сам виноват, что выдал за него дочь. Мало от него племянница терпит, так теперь он за меня взялся.

Вошел Сюэ Кэ и обратился к Цзя Чжэну:

– Мне только что стало известно, что начальник приказа Парчовых одежд Чжао Цюань собирается действовать в соответствии с докладом цензора, и тогда господам Цзя Шэ и Цзя Чжэню несдобровать.

– Придется вам, господин Цзя Чжэн, поехать попросить вана, чтобы уломал этого Чжао! – посоветовали друзья. – Иначе ваши семьи будут окончательно разорены.

Цзя Чжэн поблагодарил за совет, и все друзья удалились.

Уже в сумерки Цзя Чжэн справился о здоровье матушки Цзя и, убедившись, что ей лучше, вернулся к себе. Мысль о том, что Цзя Лянь и его жена занимались ростовщичеством, не покидала Цзя Чжэна, и возмущению его не было предела. Однако Фэнцзе и так лишилась всего имущества, да к тому же была больна, поэтому Цзя Чжэн счел неудобным с ней объясняться.

За ночь не произошло ничего, достойного упоминания.

А на следующее утро Цзя Чжэн отправился во дворец отблагодарить государя за милость, после чего побывал во дворцах Бэйцзинского и Сипинского ванов с просьбой помочь старшему брату и племяннику.

Сановники обещали сделать все, что в их силах. Съездил также Цзя Чжэн к некоторым сослуживцам, просил покровительства.

 

А сейчас вернемся к Цзя Ляню. Разузнав, что отцу и старшему брату помочь нельзя – дело зашло слишком далеко, Цзя Лянь возвратился домой. Пинъэр, плача, хлопотала около Фэнцзе. Увидев, что жена еле дышит, Цзя Лянь не решился обрушиться на нее с упреками.

– О вещах говорить не стоит, их все равно не вернешь, – промолвила со слезами Пинъэр. – А вот доктора к госпоже пригласить надо!

Цзя Лянь плюнул с досады и бросил в сердцах:

– Я за свою судьбу не могу поручиться, а тут еще с ней возись!