Единственное, что Гарри нравилось в собственной внешности — это тонкий шрам на

лбу, напоминавший молнию. Шрам был у него с самого детства, и первый осмысленный

вопрос, который он задал тете Петунье, был как раз о том, откуда у него взялся этот шрам.

— Ты получил его в автокатастрофе, в которой погибли твои родители, — отрезала

тетя. — И не приставай ко мне со своими вопросами.

«Не приставай ко мне со своими вопросами» — это было первое правило, которому он

должен был следовать, чтобы жить в мире с Дурслями.

Когда Гарри переворачивал подрумянившиеся ломтики бекона, в кухню вошел дядя

Вернон.

— Причешись! — рявкнул он вместо утреннего приветствия.

Примерно раз в неделю дядя Вернон смотрел на Гарри поверх газеты и кричал, что

племянника надо подстричь. Наверное, Гарри стригли чаще, чем остальных его

одноклассников, но это не давало никакого результата, потому что его волосы так и

торчали во все стороны, к тому же они очень быстро отрастали.

К моменту когда на кухне появились Дадли и его мать, Гарри уже вылил на

сковородку яйца и готовил яичницу с беконом. Дадли как две капли воды походил на

своего папашу. У него было крупное розовое лицо, почти полностью отсутствовала шея,

маленькие глаза были водянисто-голубыми, а густые светлые волосы аккуратно лежали на

большой жирной голове. Тетя Петунья часто твердила, что Дадли похож на маленького

ангела, а Гарри говорил про себя, что Дадли похож на свинью в парике.

Гарри с трудом расставил на столе тарелки с яйцами и беконом — там почти не было

свободного места. Дадли в это время считал свои подарки. А когда закончил, лицо его

вытянулось.

— Тридцать шесть, — произнес он грустным голосом, укоризненно глядя на отца и

мать. — Это на два меньше, чем в прошлом году.

— Дорогой, ты забыл о подарке от тетушки Мардж, он здесь, под большим подарком

от мамы и папы! — поспешно затараторила тетя Петунья.

— Ладно, но тогда получается всего тридцать семь. — Лицо Дадли покраснело.

Гарри, сразу заметив, что у Дадли вот-вот приключится очередной приступ ярости,

начал поспешно поглощать бекон, опасаясь, как бы кузен не перевернул стол.

Тетя Петунья, очевидно, тоже почувствовала опасность.

— Мы купим тебе еще два подарка, сегодня в городе. Как тебе это, малыш? Еще два

подарочка. Ты доволен?

Дадли задумался. Похоже, в голове его шла какая-то очень серьезная и сложная работа.

Наконец он открыл рот.

— Значит… — медленно выговорил он. — Значит, их у меня будет тридцать…

тридцать…

— Тридцать девять, мой сладенький, — поспешно вставила тетя Петунья.

— А- а- а! — Уже привставший было Дадли тяжело плюхнулся обратно на стул. —

Тогда ладно…

Дядя Вернон выдавил из себя смешок.

— Этот малыш своего не упустит — прямо как его отец. Вот это парень! — Он

взъерошил волосы на голове Дадли.

Тут зазвонил телефон, и тетя Петунья метнулась к аппарату. А Гарри и дядя Вернон

наблюдали, как Дадли разворачивает тщательно упакованный гоночный велосипед,

видеокамеру, самолет с дистанционным управлением, коробочки с шестнадцатью новыми

компьютерными играми и видеомагнитофон.

Дадли срывал упаковку с золотых наручных часов, когда тетя Петунья вернулась к

столу. Вид у нее был разозленный и вместе с тем озабоченный.