俄语故事阅读：Марья Моревна

 В некотором царстве, в некотором государстве жил-был Иван-царевич; у него было три сестры: одна Марья-царевна, другая Ольга-царевна, третья Анна-царевна. Отец и мать у них померли; умирая, они сыну наказывали:

 

— Кто первый за твоих сестер станет свататься, за того и отдавай — при себе не держи долго!

 

Царевич похоронил родителей и с горя пошел с сестрами во зеленый сад погулять. Вдруг находит на небо туча черная, встает гроза страшная.

 

— Пойдемте, сестрицы, домой! — говорит Иван-царевич.

 

Только пришли во дворец — как грянул гром, раздвоился потолок, и влетел к ним в горницу ясен сокол, ударился сокол об пол, сделался добрым молодцем и говорит:

 

— Здравствуй, Иван-царевич! Прежде я ходил гостем, а теперь пришел сватом; хочу у тебя сестрицу Марью-царевну посватать.

 

— Коли люб ты сестрице, я ее не унимаю — пусть с богом идет!

 

Марья-царевна согласилась; сокол женился и унес ее в свое царство.

 

Дни идут за днями, часы бегут за часами — целого года как не бывало; пошел Иван-царевич с двумя сестрами во зеленый сад погулять. Опять встает туча с вихрем, с молнией.

 

— Пойдемте, сестрицы, домой! — говорит царевич. Только пришли во дворец — как ударил гром, распалася крыша, раздвоился потолок, и влетел орел; ударился об пол и сделался добрым молодцем.

 

— Здравствуй, Иван-царевич! Прежде я гостем ходил, а теперь пришел сватом.

 

И посватал Ольгу-царевну. Отвечает Иван-царевич:

 

— Если ты люб Ольге-царевне, то пусть за тебя идет; я с нее воли не снимаю.

 

Ольга-царевна согласилась и вышла за орла замуж; орел подхватил ее и унес в свое царство.

 

 

 

Прошел еще один год; говорит Иван-царевич своей младшей сестрице:

 

— Пойдем во зеленом саду погуляем!

 

Погуляли немножко; опять встает туча с вихрем, с молнией.

 

— Вернемся, сестрица, домой!

 

Вернулись домой, не успели сесть — как ударил гром, раздвоился потолок, и влетел ворон; ударился ворон об пол и сделался добрым молодцем; прежние были хороши собой, а этот еще лучше.

 

— Ну, Иван-царевич, прежде я гостем ходил, а теперь пришел сватом; отдай за меня Анну-царевну.

 

— Я с сестрицы воли не снимаю: коли ты полюбился ей, пусть идет за тебя.

 

Вышла за ворона Анна-царевна, и унес он ее в свое государство.

 

Остался Иван-царевич один; целый год жил без сестер, и сделалось ему скучно.

 

— Пойду, — говорит, — искать сестриц.

 

Собрался в дорогу, шел, шел и видит — лежит в поле рать-сила побитая. Спрашивает Иван-царевич:

 

— Коли есть тут жив человек — отзовися! Кто побил это войско великое?

 

Отозвался ему жив человек:

 

— Все это войско великое побила Марья Моревна, прекрасная королевна.

 

Пустился Иван-царевич дальше, наезжал на шатры белые, выходила к нему навстречу Марья Моревна, прекрасная королевна:

 

— Здравствуй, царевич, куда тебя бог несет — по воле аль по неволе?

 

Отвечал ей Иван-царевич:

 

— Добрые молодцы по неволе не ездят!

 

— Ну, коли дело не к спеху, погости у меня в шатрах.

 

Иван-царевич тому и рад, две ночи в шатрах ночевал, полюбился Марье Моревне и женился на ней.

 

Марья Моревна, прекрасная королевна, взяла его с собой в свое государство; пожили они вместе сколько-то времени, и вздумалось королевне на войну собираться; покидает она на Ивана-царевича все хозяйство и приказывает:

 

— Везде ходи, за всем присматривай; только в этот чулан не моги заглядывать!

 

Он не вытерпел: как только Марья Моревна уехала, тотчас бросился в чулан, отворил дверь, глянул — а там висит Кощей Бессмертный, на двенадцати цепях прикован.

 

Просит Кощей у Ивана-царевича:

 

— Сжалься надо мной, дай мне напиться! Десять лет я здесь мучаюсь, не ел, не пил — совсем в горле пересохло!

 

Царевич подал ему целое ведро воды; он выпил и еще запросил:

 

— Мне одним ведром не залить жажды; дай еще!

 

Царевич подал другое ведро; Кощей выпил и запросил третье, а как выпил третье ведро — взял свою прежнюю силу, тряхнул цепями и сразу все двенадцать порвал.

 

— Спасибо, Иван-царевич! — сказал Кощей Бессмертвый. — Теперь тебе никогда не видать Марьи Моревны, как ушей своих! — И страшным вихрем вылетел в окно, нагнал на дороге Марью Моревну, прекрасную королевну, подхватил ее и унес к себе.

 

А Иван-царевич горько-горько заплакал, снарядился и пошел в путь-дорогу:

 

— Что ни будет, а разыщу Марью Моревну!

 

Идет день, идет другой, на рассвете третьего видит чудесный дворец, у дворца дуб стоит, на дубу ясен сокол сидит. Слетел сокол с дуба, ударился оземь, обернулся добрым молодцем и закричал:

 

— Ах, шурин мой любезный! Как тебя господь милует?

 

Выбежала Марья-царевна, встретила Ивана-царевича радостно, стала про его здоровье расспрашивать, про свое житье-бытье рассказывать.

 

Погостил у них царевич три дня и говорит:

 

— Не могу у вас гостить долго; я иду искать жену мою, Марью Моревну, прекрасную королевну.

 

— Трудно тебе сыскать ее, — отвечает сокол. — Оставь здесь на всякий случай свою серебряную ложку: будем на нее смотреть, про тебя вспоминать.

 

 

 

Иван-царевич оставил у сокола свою серебряную ложку и пошел в дорогу.

 

Шел он день, шел другой, на рассвете третьего видит дворец еще лучше первого, возле дворца дуб стоит, на дубу орел сидит. Слетел орел с дерева, ударился оземь, обернулся добрым молодцем и закричал:

 

— Вставай, Ольга-царевна! Милый наш братец идет.

 

Ольга-царевна тотчас прибежала навстречу, стала его целовать-обнимать, про здоровье расспрашивать, про свое житье-бытье рассказывать.

 

Иван-царевич погостил у них три денька и говорит:

 

— Дольше гостить мне некогда; я иду искать жену мою, Марью Моревну, прекрасную королевну.

 

Отвечает орел:

 

— Трудно тебе сыскать ее; оставь у нас серебряную вилку, будем на нее смотреть, тебя вспоминать.

 

Он оставил серебряную вилку и пошел в дорогу.

 

День шел, другой шел, на рассвете третьего видит дворец лучше первых двух, возле дворца дуб стоит, на дубу ворон сидит. Слетел ворон с дуба, ударился оземь, обернулся добрым молодцем и закричал:

 

— Анна-царевна! Поскорей выходи, наш братец идет.

 

Выбежала Анна-царевна, встретила его радостно, стала целовать-обнимать, про здоровье расспрашивать, про свое житье-бытье рассказывать.

 

Иван-царевич погостил у них три денька и говорит:

 

— Прощайте! Пойду жену искать — Марью Моревну, прекрасную королевну.

 

Отвечает ворон:

 

— Трудно тебе сыскать ее; оставь-ка у нас серебряную табакерку: будем на нее смотреть, тебя вспоминать.

 

Царевич отдал ему серебряную табакерку, попрощался и пошел в дорогу.

 

День шел, другой шел, а на третий добрался до Марьи Моревны. Увидала она своего милого, бросилась к нему на шею, залилась слезами и промолвила:

 

— Ах, Иван-царевич! Зачем ты меня не послушался — посмотрел в чулан и выпустил Кощея Бессмертного?

 

— Прости, Марья Моревна! Не поминай старого, лучше поедем со мной, пока не видать Кощея Бессмертного; авось не догонит!

 

Собрались и уехали.

 

А Кощей на охоте был; к вечеру он домой ворочается, под ним добрый конь спотыкается.

 

— Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Али чуешь какую невзгоду?

 

Отвечает конь:

 

— Иван-царевич приходил, Марью Моревну увез.

 

— А можно ли их догнать?

 

— Можно пшеницы насеять, дождаться, пока она вырастет, сжать ее, смолотить, в муку обратить, пять печей хлеба наготовить, тот хлеб поесть, да тогда вдогонь ехать — и то поспеем!

 

Кощей поскакал, догнал Ивана-царевича.

 

— Ну, — говорит, — первый раз тебя прощаю за твою доброту, что водой меня напоил; и в другой раз прощу, а в третий берегись — на куски изрублю!

 

Отнял у него Марью Моревну и увез, а Иван-царевич сел на камень и заплакал.

 

Поплакал-поплакал и опять воротился назад за Марьей Моревною; Кощея Бессмертного дома не случилося.

 

— Поедем, Марья Моревна!

 

— Ах, Иван-царевич! Он нас догонит.

 

— Пускай догонит; мы хоть часок-другой проведем вместе.

 

Собрались и уехали. Кощей Бессмертный домой возвращается, под ним добрый конь спотыкается.

 

— Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Али чуешь какую невзгоду?

 

— Иван-царевич приходил, Марью Моревну с собой взял.

 

— А можно ли догнать их?

 

— Можно ячменю насеять, подождать, пока он вырастет, сжать-смолотить, пива наварить, допьяна напиться, до отвала выспаться да тогда вдогонь ехать — и то поспеем!

 

Кощей поскакал, догнал Ивана-царевича:

 

— Ведь я ж говорил, что тебе не видать Марьи Моревны, как ушей своих!

 

Отнял ее и увез к себе.

 

Остался Иван-царевич один, поплакал-поплакал и опять воротился за Марьей Моревною; на ту пору Кощея дома не случилося.

 

— Поедем, Марья Моревна!

 

— Ах, Иван-царевич! Ведь он догонит, тебя в куски изрубит.

 

— Пускай изрубит! Я без тебя жить не могу.

 

Собрались и поехали.

 

Кощей Бессмертный домой возвращается, под ним добрый конь спотыкается.

 

— Что ты спотыкаешься? Аль чуешь какую невзгоду?

 

— Иван-царевич приходил, Марью Моревну с собой взял.

 

Кощей поскакал, догнал Ивана-царевича, изрубил его в мелкие куски и поклал в смоляную бочку; взял эту бочку, скрепил железными обручами и бросил в синее море, а Марью Моревну к себе увез.

 

В то самое время у зятьев Ивана-царевича серебро почернело.

 

— Ах, — говорят они, — видно, беда приключилася!

 

Орел бросился на сине море, схватил и вытащил бочку на берег, сокол полетел за живой водою, а ворон за мертвою.

 

Слетелись все трое в одно место, разбили бочку, вынули куски Ивана-царевича, перемыли и склали, как надобно. Ворон брызнул мертвою водою — тело срослось, соединилося; сокол брызнул живою водою — Иван-царевич вздрогнул, встал и говорит:

 

— Ах, как я долго спал!

 

— Еще бы дольше проспал, если б не мы! — отвечали зятья. — Пойдем теперь к нам в гости.

 

— Нет, братцы! Я пойду искать Марью Моревну.

 

Приходит к ней и просит:

 

— Разузнай у Кощея Бессмертного, где он достал себе такого доброго коня.

 

Вот Марья Моревна улучила добрую минуту и стал Кощея выспрашивать. Кощей сказал:

 

— За тридевять земель, в тридесятом царстве, за oгненной рекою живет баба-яга; у ней есть такая кобылица, на которой она каждый день вокруг света облетает. Много у ней и других славных кобылиц; я у ней три дня пастухом был, ни одной кобылицы не упустил, и я то баба-яга дала мне одного жеребеночка.

 

— Как же ты через огненную реку переправился?

 

— А у меня есть такой платок: махну в правую сторону три раза, сделается высокий-высокий мост, и огонь его не достанет!

 

Марья Моревна выслушала, пересказала все Ивану-царевичу и платок унесла да ему отдала.

 

Иван-царевич переправился через огненную реку и пошел к бабе-яге. Долго шел он не пивши, не евши. Попалась ему навстречу заморская птица с малыми детками. Иван-царевич говорит:

 

— Съем-ка я одного цыпленочка.

 

— Не ешь, Иван-царевич! — просит заморская птица. — В некоторое время я пригожусь тебе.

 

Пошел он дальше; видит в лесу улей пчел.

 

— Возьму-ка я, — говорит, — сколько-нибудь медку.

 

Пчелиная матка отзывается:

 

— Не тронь моего меду, Иван-царевич! В некоторое время я тебе пригожусь.

 

Он не тронул и пошел дальше; попадает ему навстречу львица с львенком.

 

— Съем я хоть этого львенка: есть так хочется, аж тошно стало!

 

— Не тронь, Иван-царевич, — просит львица. — В некоторое время я тебе пригожусь.

 

— Хорошо, пусть будет по-твоему!

 

Побрел голодный, шел, шел — стоит дом бабы-яги, кругом дома двенадцать шестов, на одиннадцати шестах по человечьей голове, только один незанятый.

 

— Здравствуй, бабушка!

 

— Здравствуй, Иван-царевич! Почто пришел — по своей воле аль по нужде?

 

— Пришел заслужить у тебя богатырского коня.

 

— Изволь, царевич! У меня ведь не год служить, а всего-то три дня; если упасешь моих кобылиц — дам тебе богатырского коня, а если нет, то не гневайся — торчать твоей голове на последнем шесте.

 

Иван-царевич согласился; баба-яга его накормила-напоила и велела за дело приниматься.

 

Только что выгнал он кобылиц в поле, кобылицы задрали хвосты и все врозь по лугам разбежались; не успел царевич глазами вскинуть, как они совсем пропали.

 

Тут он заплакал-запечалился, сел на камень и заснул.

 

Солнышко уже на закате, прилетела заморская птица и будит его:

 

— Вставай, Иван-царевич! Кобылицы теперь дома.

 

Царевич встал, воротился домой; а баба-яга и шумит и кричит на своих кобылиц:

 

— Зачем вы домой воротились?

 

— Как же нам было не воротиться? Налетели птицы со всего света, чуть нам глаза не выклевали.

 

— Ну, вы завтра по лугам не бегайте, а рассыпьтесь по дремучим лесам.

 

Переспал ночь Иван-царевич; наутро баба-яга ему говорит:

 

— Смотри, царевич, если не упасешь кобылиц, если хоть одну потеряешь — быть твоей буйной головушке на шесте!

 

Погнал он кобылиц в поле, они тотчас задрали хвосты и разбежались по дремучим лесам. Опять сел царевич на камень, плакал, плакал да уснул. Солнышко село за лес, прибежала львица:

 

— Вставай, Иван-царевич! Кобылицы все собраны.

 

Иван-царевич встал и пошел домой; баба-яга пуще прежнего и шумит и кричит на своих кобылиц:

 

— Зачем домой воротились?

 

— Как же нам было не воротиться? Набежали лютые звери со всего света, чуть нас совсем не разорвали.

 

— Ну, вы завтра забегите в сине море.

 

Опять переспал ночь Иван-царевич; наутро посылает его баба-яга кобылиц пасти:

 

— Если не упасешь — быть твоей буйной головушке на шесте.

 

Он погнал кобылиц в поле; они тотчас задрали хвосты, скрылись с глаз и забежали в сине море; стоят в воде по шею. Иван-царевич сел на камень, заплакал и уснул. Солнышко за лес село, прилетела пчелка и говорит:

 

— Вставай, царевич! Кобылицы все собраны; да как воротишься домой, бабе-яге на глаза не показывайся, пойди в конюшню и спрячься за яслями. Там есть паршивый жеребенок — в навозе валяется; ты укради его и в глухую полночь уходи из дому.

 

Иван-царевич встал, пробрался в конюшню и улегся за яслями; баба-яга и шумит и кричит на своих кобылиц:

 

— Зачем воротились?

 

— Как же нам было не воротиться? Налетело пчел видимо-невидимо со всего света и давай нас со всех сторон жалить до крови!

 

Баба-яга заснула, а в самую полночь Иван-царевич украл у нее паршивого жеребенка, оседлал его, сел и поскакал к огненной реке. Доехал до той реки, махнул три раза платком в правую сторону — и вдруг, откуда-ни взялся, повис через реку высокий, славный мост.

 

Царевич переехал по мосту и махнул платком в левую сторону только два раза — остался через реку мост тоненький-тоненький!

 

Поутру пробудилась баба-яга — паршивого жеребенка видом не видать! Бросилась в погоню; во весь дух на железной ступе скачет, пестом погоняет, помелом след заметает.

 

Прискакала к огненной реке, взглянула и думает: "Хорош мост!"

 

Поехала по мосту, только добралась до середины — мост обломился, и баба-яга чебурах в реку! Тут ей лютая смерть приключилась.

 

Иван-царевич откормил жеребенка в зеленых лугах; стал из него чудный конь.

 

Приезжает царевич к Марье Моревне; она выбежала, бросилась к нему на шею:

 

— Как тебе удалось от смерти избавиться?

 

— Так и так, — говорит. — Поедем со мной.

 

— Боюсь, Иван-царевич! Если Кощей догонит, быть тебе опять изрублену.

 

— Нет, не догонит! Теперь у меня славный богатырский конь, словно птица летит.

 

Сели они на коня и поехали.

 

Кощей Бессмертный домой ворочается, под ним конь спотыкается.

 

— Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Али чуешь какую невзгоду?

 

— Иван-царевич приезжал, Марью Моревну увез.

 

— А можно ли их догнать?

 

— Бог знает! Теперь у Ивана-царевича конь богатырский лучше меня.

 

— Нет, не утерплю, — говорит Кощей Бессмертный, — поеду в погоню.

 

Долго ли, коротко ли — нагнал он Ивана-царевича, соскочил наземь и хотел было сечь его острой саблею; в те поры конь Ивана-царевича ударил со всего размаху копытом Кощея Бессмертного и размозжил ему голову, а царевич доконал его палицей.

 

После того наклал царевич кучу дров, развел огонь, спалил Кощея Бессмертного на костре и самый пепел его пустил по ветру.

 

Марья Моревна села на Кощеева коня, а Иван-царевич на своего, и поехали они в гости сперва к ворону, потом к орлу, а там и к соколу. Куда ни приедут, всюду встречают их с радостью:

 

— Ах, Иван-царевич, а уж мы не чаяли тебя видеть.

 

Ну да недаром же ты хлопотал: такой красавицы, как Марья Моревна, во всем свете поискать — другой не найти!

 

Погостили они, попировали и поехали в свое царство; приехали и стали себе жить-поживать, добра наживать да медок попивать.