俄语童话：Семь Симеонов

 

 

　　Жил-был старик со старухой. Пришел час： мужик помер. Осталось у него семь сыновей-близнецов， что по прозванию семь Симеонов.

 

　　Вот они растут да растут， все один в одного и лицом и статью， и каждое утро выходят пахать землю все семеро.

 

　　Случилось так， что тою стороной ехал царь： видит с дороги， что далеко в поле пашут землю как на барщине - так много народу！ - а ему ведомо， что в той стороне нет барской земли.

 

　　Вот посылает царь своего конюшего узнать， что за люди такие пашут， какого роду и звания， барские или царские， дворовые ли какие или наемные？

 

　　Приходит к ним конюший， спрашивает：

 

　　- Что вы за люди такие есть， какого роду и звания？ Отвечают ему：

 

　　- А мы такие люди， мать родила нас， семь Симеонов， а пашем мы землю отцову и дедину.

 

　　Воротился конюший и рассказал царю все， как слышал. Удивляется царь.

 

　　- Такого чуда не слыхивал я！ - говорит он и тут же посылает сказать семи Симеонам， что он ждет их к себе в терем на услуги и посылки.

 

　　Собрались все семеро и приходят в царские палаты， становятся в ряд.

 

　　- Ну， - говорит царь， - отвечайте： к какому мастерству кто способен， какое ремесло знаете？ Выходит старший.

 

　　- Я， - говорит， - могу сковать железный столб сажон в двадцать вышиною.

 

　　- А я， - говорит второй， - могу уставить его в землю.

 

　　- А я， - говорит третий， - могу взлезть на него и осмотреть кругом далеко-далеко все， что по белому свету творится.

 

　　- А я， - говорит четвертый， - могу срубить корабль， что ходит по морю， как по суху.

 

　　- А я， - говорит пятый， - могу торговать разными товарами по чужим землям.

 

　　- А я， - говорит шестой， - могу с кораблем， людьми и товарами нырнуть в море， плавать под водою и вынырнуть где надо.

 

　　- А я - вор， - говорит седьмой， - могу добыть， что приглядится иль полюбится.

 

　　- Такого ремесла я не терплю в своем царстве-государстве， - ответил сердито царь последнему， седьмому Симеону， - и даю тебе три дня сроку выбираться из моей земли куда тебе любо； а всем другим шестерым Симеонам приказываю остаться здесь.

 

　　Пригорюнился седьмой Симеон： не знает， как ему быть и что делать.

 

　　А царю была по сердцу красавица царевна， что живет за горами， за морями. Вот бояре， воеводы царские и вспомнили， что седьмой Симеон， мол， пригодится и， может быть， сумеет привезти чудную царевну， и стали они просить царя оставить Симеона. Подумал царь и позволил ему остаться.

 

　　Вот на другой день царь собрал бояр своих и воевод и весь народ， приказывает семи Симеонам показать свое уменье.

 

　　Старший Симеон， недолго мешкая， сковал железный столб в двадцать сажон вышиною. Царь приказывает своим людям уставить железный столб в землю， но как ни бился народ， не мог его уставить.

 

　　Тогда приказал царь второму Симеону вставить железный столб в землю. Симеон второй， недолго думая， поднял и упер столб в землю.

 

　　Затем Симеон третий взлез на этот столб， сел на маковку и стал глядеть кругом далече， как и что творится по белу свету； и видит синие моря， на них， как пятна， мреют корабли， видит села， города， народа тьму， но не примечает той чудной царевны， что полюбилась царю. И стал пуще глядеть во все виды и вдруг заприметил： у окна в далеком тереме сидит красавица царевна， румяна， белолица и тонкокожа： видно， как мозги переливаются по косточкам.

 

　　- Видишь？ - кричит ему царь.

 

　　- Вижу.

 

　　- Слезай же поскорее вниз и доставай царевну， как там знаешь， чтоб была мне во что бы ни стало！

 

　　Собрались все семеро Симеонов， срубили корабль， нагрузили его всяким товаром， и все вместе поплыли морем доставать царевну по-за сизыми горами， по-за синими морями.

 

　　Едут， едут между небом и землей， пристают к неведомому острову у пристани.

 

　　А Симеон меньшой взял с собой в путь сибирского кота ученого， что может по цепи ходить， вещи подавать， разны немецки штуки выкидывать.

 

　　И вышел меньшой Симеон с своим котом с сибирским， идет по острову， а братьев просит не сходить на землю， пока он сам не придет назад.

 

　　Идет по острову， приходит в город и на площади пред царевниным теремом забавляется с котом ученым， сибирским： приказывает ему вещи подавать， через плетку скакать， немецкие штуки выкидывать.

 

　　На ту пору царевна сидела у окна и завидела неведомого зверя， какого у них и не водилось отродясь. Тотчас же посылает прислужницу свою узнать， что за зверь такой и продажный али нет？ Слушает Симеон красную молодку， царевнину прислужницу， и говорит：

 

　　- Зверь мой - кот сибирский， а продавать - не продаю ни за какие деньги， а коли крепко кому он полюбится， тому подарить - подарю.

 

　　Так и рассказала прислужница своей царевне， а царевна снова подсылает свою молодку к Симеону-вору：

 

　　- Крепко， мол， зверь твой полюбился！

 

　　Пошел Симеон во терем царевнин и принес ей в дар кота своего сибирского； просит только за это пожить в ее тереме три дня и отведать царского хлеба-соли， да еще прибавил：

 

　　- Научить тебя， прекрасная царевна， как играться и забавляться с неведомым зверем， с сибирским котом？

 

　　Царевна позволила， и Симеон остался ночевать в царском тереме.

 

　　Пошла весть по палатам， что у царевны завелся дивный неведомый зверь； собрались все： и царь， и царица， и царевичи， и царевны， и бояре， и воеводы， - все глядят， любуются не налюбуются на веселого зверя， ученого кота. Все желают достать и себе такого и просят царевну； но царевна не слушает никого， не Дарит никому своего сибирского кота， гладит его по шерсти шелковой， забавляется с ним день и ночь， а Симеона приказывает поить и угощать вволю， чтоб ему было хорошо.

 

　　Благодарит Симеон за хлеб-соль， за угощенье и за ласки и на третий день просит царевну пожаловать к нему на корабль， поглядеть на устройство его и на разных зверей， виданных и невиданных， ведомых и неведомых， что привез он с собою.

 

　　Царевна спросилась у батюшки-царя и вечерком с прислужницами и няньками пошла смотреть корабль Симеона и зверей его， виданных и невиданных， ведомых и неведомых.

 

　　Приходит， у берега поджидает ее Симеон меньшой и просит царевну не прогневаться и оставить на земле нянек и прислужниц， а самое пожаловать на корабль：

 

　　- Там много зверей разных и красивых； какой тебе полюбится， тот и твой！ А всех одарить， кому что полюбится， - и нянек， и прислужниц - не можем.

 

　　Царевна согласна и приказывает нянькам да прислужницам подождать ее на берегу， а сама идет за Симеоном на корабль глядеть дива дивные， зверей чудных.

 

　　Как взошла - корабль и отплыл и пошел гулять по синему морю.

 

　　Царь ждет не дождется царевны. Приходят няньки и прислужницы， плачутся， рассказывая свое горе. И распалился гневом царь， приказывает сейчас же устроить погоню.

 

　　Снарядили корабль， и погнался царский корабль за царевной. Чуть мреет далече - плывет корабль Симеонов и не ведает， что за ним царская погоня летит - не плывет！ Вот уж близко！

 

　　Как увидали семь Симеонов， что погоня уж близко - вот-вот догонит！ - нырнули и с царевной и с кораблем. Долго плыли под водой и поднялись наверх тогда， как близко стало до родной земли.

 

　　А царская погоня плавала три дня， три ночи； ничего не нашла， с тем и возвратилась.

 

　　Приезжают семь Симеонов с прекрасной царевной домой， глядь - на берегу высыпало народу， что гороху， премногое множество！ Сам царь поджидает у пристани и встречает гостей заморских： семерых Симеонов с прекрасной царевной， с радостью великою.

 

　　Как сошли они на берег， народ стал кричать и шуметь， а царь поцеловал царевну во уста сахарные， повел во палаты белокаменные， посадил за столы дубовые， скатерти браные， угостил всякими напитками медовыми и наедками сахарными и вскорости отпраздновал свадьбу с душою-царевной - и было веселье и большой пир， что на весь крещеный мир！

 

　　А семи Симеонам дал волю по всему царству-государству жить да поживать привольно， торговать беспошлинно， владеть землей жалованной безобидно； всякими ласками обласкал и домой отпустил с казной на разживу.

 

　　Была и у меня клячонка - восковые плечонки， плеточка гороховая. Вижу： горит у мужика овин； клячонку я поставил， пошел овин заливать. Покуда овин заливал， клячонка растаяла， плеточку вороны расклевали. Торговал кирпичом， остался ни при чем； был у меня шлык， подворотню шмыг， да колешко сшиб， и теперь больно.