静静的顿河俄语版第二部第四节（12.2）

 Листницкий когда-то ехал на станцию Серебрякове через Букановскую. Он живо вспомнил эту глухую, улегшуюся на отшибе от большого шляха станицу, с юга прикрытую ровнехоньким неокидным лугом, опоясанную капризными извивами Хопра. Тогда еще с гребня, от Еланской грани, верст за двенадцать, увидел он зеленое марево садов в низине, белый обглоданный мосол высокой колокольни.

- Супесь у нас, - вздохнул Лагутин.

- Домой, наверное, хочется, а?

- Как же, господин есаул! Конешно, гребтится поскорей возвернуться. Нуждишки немало приняли за войну.

- Едва ли, брат, скоро придется вернуться...

- Придется.

- Войну-то не кончили ведь?

- Скоро прикончут. По домам скоро, - упрямо настаивал Лагутин.

- Еще между собой придется воевать. Ты как думаешь?

Лагутин, не поднимая от луки опущенных глаз, помолчав, спросил:

- С кем воевать-то?

- Мало ли с кем... Хотя бы с большевиками.

И опять надолго замолчал Лагутин, словно задремал под четкий плясовой звяк копыт. Ехали молча минуты три. Лагутин, медленно расстанавливая слова, сказал:

- Нам с ними нечего делить.

- А землю?

- Земли на всех хватит.

- Ты знаешь, к чему стремятся большевики?

- Трошки припадало слыхать...

- Так что же, по-твоему, делать, если большевики будут идти на нас с целью захвата наших земель, с целью порабощения казаков? С германцами ведь ты воевал, защищал Россию?

- Германец - дело другое.

- А большевики?

- Что ж, господин есаул, - видимо решившись, заговорил Лагутин, поднимая глаза, настойчиво разыскивая взгляд Листницкого: - Большевики последнюю землишку у меня не возьмут. У меня в аккурат один пай, им моя земля без надобности... А вот, к примеру, - вы не обижайтесь только! - у вашего папаши десять тыщев десятин.

- Не десять, а четыре.

- Ну все одно, хучь и четыре, - рази мал кусок? Какой же это порядок, можно сказать? А кинь по России - таких, как ваш папаша, очень даже много. И так рассудите, господин есаул, что каждый рот куска просит. И вы желаете кушать, и другие всякие люди тоже желают исть. Это ить один цыган приучал кобылу не исть - дескать, приобыкнет без корму. А она, сердешная, привыкала, привыкала, да на десятые сутки взяла да издохла... Порядки-то кривые были при царе, для бедного народа вовсе суковатые... Вашему папаше отрезали вон, как краюху пирога, четыре тыщи, а ить он не в два горла исть, а так же, как и мы, простые люди, в одно. Конешно, обидно за народ! Большевики - они верно нацеливаются, а вы говорите - воевать...