静静的顿河俄语版第四部第八节（6.9）

 - Как николаевская, истинный бог! - убежденно сказал Прохор и, качнувшись, обнял Михаила. - Ты в этих делах, Миша, разбираешься хуже, чем телок в помоях, а вот я знаю в напитках толк! И каких только настоек и вин мне не припадало пить! Есть такое вино, что не успеешь пробку вынуть, а из бутылки пена идет, как из бешеной собаки, видит бог - не брешу! В Польше, когда прорвали фронт и пошли с Семеном Михайловичем белых-поляков кастрычить, взяли мы с налету одну помещицкую усадьбу. Дом в ней стоит об двух с лишним этажах, на базу скотины набито рог к рогу, птицы всякой по двору ходит - плюнуть некуда, ну словом, жил этот помещик, как царь. Когда взвод наш прибег на конях в эту усадьбу, там как раз офицеры пировали с хозяином, нас не ждали. Всех их порубили, в саду и на лестнице, а одного взяли в плен. Важный офицер был, а как забрали его - и усы книзу опустил, обмяк весь со страху. Григория Пантелевича в штаб экстренно вызвали, остались мы сами хозяева, зашли в нижние комнаты, а там стол огромадный, и чего только на этом столе нету! Покрасовались, а начинать страшно, хотя и ужасные мы голодные. "Ну, как, думаем, оно все отравленное?" Пленный наш глядит чертом. Приказуем ему: "Ешь!" Жрет. Не с охотой, а жрет. "Пей!" Опять же пьет он. Из каждой блюды заставили по большому куску пробовать, из каждой бутылки - по стакану пить. Распухает проклятый на наших глазах от этих харчей, а у нас соленые слюни текут. Потом, видим, что офицер не помирает, и мы приступили. Наелись, напились пенистого вина по ноздри. Глядь, а офицера чистить с обоих концов начинает. "Ну, думаем, пропали! Сам, гад, отравленный корм ел и нас обманул". Приступаем к нему с шашками, а он - и руками и ногами. "Пане, это же я перекушал по вашей милости, не сумлевайтесь, пища здоровая!" И тут мы взялись обратно за вино! Нажмешь пробку, она стрельнет, будто из винтовки, и пена клубом идет, ажник со стороны глядеть страшно! От этого вина я в ту ночь до трех раз с коня падал! Только сяду в седло, и сызнова меня - как ветром сдует. Вот такое вино кажин день пил бы натощак по стакану, по два и жил бы лет до ста, а так разве свой срок доживешь? Разве это, к примеру, напиток? Зараза, а не напиток! От него, от падлы, раньше сроку копыта откинешь... - Прохор кивком головы указал на кувшин с самогоном и... налил себе стакан доверху.

Дуняшка ушла спать к детям в горницу, спустя немного поднялся и Прохор. Покачиваясь, он накинул внапашку полушубок, сказал:

- Кувшин не возьму. Душа не позволяет ходить с порожней посудой... Прийду, и зараз меня баба зачнет казнить. Она это умеет! Откудова у нее такие вредные слова берутся? Сам не знаю! Прийду выпимши, и она, к примеру, говорит так: "Кобель пьяный, безрукий, такой-сякой, разэтакий!" Тихочко и спокойночко образумляю ее, говорю: "Где же ты, чертова шалава, сучье вымя ты, видала пьяных кобелей, да ишо безруких? Таковых и на свете не бывает". Одну подлость опровергаю - она мне другую говорит, другую опровергаю - она мне третью подносит, так у нас всенощная и идет до зари... Иной раз начертеет ее слухать - уйду под сарай спать, а другой раз прийдешь выпимши, и ежели она молчит, не ругается - я уснуть не могу, истинный бог! Чего-то мне вроде не хватает, какая-то чесотка на меня нападет, - не усну, и шабаш! И вот затрону супругу, и опять она пошла меня казнить, ажник искры с меня сыпются! Она у меня от черта отрывок, а деваться некуда, пущай лютует, от этого она злей в работе будет, верно я говорю? Ну, пойду, прощайте! То ли уж мне в яслях переночевать, не тревожить ее нынче?

- До дома дотянешь? - смеясь, осведомился Григорий.

- Раком, а доползу! Али я не казак, Пантелевич? Даже очень обидно слухать.

- Ну, тогда - с богом!

Григорий проводил друга за калитку. Вошел в кухню.

- Что ж, потолкуем, Михаил?

- Давай.