红楼梦第二十八回（四）

 Их двое: скучно мне без них,

а вместе – вроде тесно,

Но если нет их, – мне одной

совсем неинтересно…

 

Когда хочу, чтоб этот был,

вдруг о другом мечтаю, –

Так хороши, что предпочесть

кого из них – не знаю!

 

Их опишу ль? Нет у меня

такой искусной кисти!

Вчера с одним у чайных роз

в ночной тиши сошлись мы.

 

Да, он пришел… И в тайный час

любви и страсти томной

Врасплох вдруг застигает нас

в саду другой влюбленный…

 

Ответчик есть, и есть истец,

к тому же есть свидетель.

Что я скажу, когда под суд

пойдем за шутки эти?

 

Кончив петь, девушка, смеясь, обратилась к Сюэ Паню:

– Ну что ж, пей теперь целый кувшин!

– За такую песню я и полкувшина не стану пить! – сказал Сюэ Пань. – Спой что нибудь п

 

олучше!

– Послушайте! – вмешался тут Баоюй, встав с места. – Так мы быстро опьянеем. А это не

 

интересно! Давайте я выпью большую чашку вина и отдам застольный приказ. Кто не вып

 

олнит, будет пить подряд десять чашек да еще наливать вино остальным.

– Верно, верно! – в один голос вскричали Фэн Цзыин и Цзя Юйхань.

Баоюй поднял чашку, единым духом осушил ее и произнес:

– Называю четыре слова: скорбь, печаль, радость, веселье. Надо сочинить на эти слова ст

 

ихи и дать им толкование, но только применительно к женщинам! Кто сочинит стихи, пьет 

 

кубок вина, исполняет новую песню, снова пьет, а затем, выбрав любую вещь в этой ком

 

нате, читает написанные о ней древние стихи либо приводит цитату из «Четверокнижия» и

 

ли «Пятикнижия», после чего снова пьет.

Не дав Баоюю договорить, с места вскочил Сюэ Пань и запротестовал:

– Меня не считайте, в такую игру я играть не буду. Это он придумал нарочно, чтобы надо 

 

мной посмеяться!

Тут поднялась Юньэр, усадила Сюэ Паня на место и с улыбкой сказала:

– Чего бояться? Вино ты и так каждый день пьешь! Неужели ты уступаешь мне в способн

 

остях? Ведь я тоже буду читать стихи. Не ошибешься – хорошо, ошибешься – выпьешь не

 

сколько штрафных кубков. От этого не умрешь! Или ты хочешь выпить сразу десять чаш

 

ек, налить всем вина и вообще не подчиняться застольному приказу?

– Прекрасно! – Все захлопали в ладоши.

Сюэ Пань пристыженный сел.

Когда наступила тишина, Баоюй стал читать стихи:

 

Что значит боль скорбящей девы?

Ответ такой на это есть:

Кругом весеннее сиянье,

А ты храни уныло честь

В своей пустой и скучной спальне!

 

Что есть тоска печальной девы?

Ответ на это есть такой:

Лишь понукай, толкай супруга

Искать чины любой ценой,

Любви не зная и досуга!

 

А что такое радость девы?

Ответ такой на это есть:

Вот зеркало возьмет случайно

И видит в нем – скажу не в лесть:

Она – само очарованье!

 

Еще: в чем суть веселья девы?

Ответ на это есть такой:

Размах качелей, вихрь и – кстати –

Как бы надетое весной

Волнующее взоры платье!

 

– Прекрасно! – раздались восторженные возгласы.

Один только Сюэ Пань покачал головой и сказал:

– Плохо! За такие стихи полагается штраф!

– Почему? – удивились все.

– Потому что я ничего не понял, – ответил Сюэ Пань, – разве за это не штрафуют?

– Подумай лучше о том, что сам будешь читать, – ущипнув его, шепнула Юньэр. – А не б

 

удешь – мы тебя оштрафуем!

Она взяла в руки лютню, и под ее аккомпанемент Баоюй запел:

 

Слезы падают наземь… Как бобы, их роняю .

Все не выплакать слезы, все не скажешь в словах,

Всех цветов не раскрыла весенняя ива, –

Все равно утопает терем в пышных цветах.

 

За оконного шторой – ветер, дождь на закате,

Оттого беспокоен, прерывист мой сон,

И забыть невозможно ни новых печалей,

Ни печалей давнишних, из прошлых времен.

 

Мне сведенные брови

Расправить невмочь,

А часы так ленивы!

Долго тянется ночь!

 

О, тоска! Словно темные горы,

Что путь пресекли;

Как далекий поток, –

Бесконечный, шумящий вдали…

 

Едва Баоюй умолк, как все сразу закричали, выражая свое восхищение, а Сюэ Пань снов

 

а стал ворчать:

– Плохо, нет никакого ритма!

Баоюй, не обращая на него внимания, взял со стола грушу, вновь осушил чашку и произ

 

нес:

 

Обрушился дождь на раскрывшийся груши цветок,

В глубинах дворца закрываются наглухо двери.