俄文版红楼梦第一卷第五十章1.6

 

 

Воспеваю красную мэйхуа

 

Еще не стал благоуханным персик,

Еще не стал румяным абрикос,

Она ж, восточным ветрам улыбаясь,

Пробилась самой первой сквозь мороз[1].

Хотя душа зовет ее к Юйлину[2], –

Не отделить от мэйхуа весны:

Она, как первый луч, бледна, прозрачна –

Украсила в Лофу Шисюна сны[3].

Она – свеча. Богиня в алом платье.

Как фея Э, чуть зелена она.

Она – Святая в белом одеянье,

Что невзначай зарделась от вина[4].

Она непритязательна, обычна,

Среди цветов, наверно, проще всех.

А бледности ее не удивляйтесь:

Она цветет, когда и лед, и снег…

 

Син Сюянь

 

 

Не белой мэйхуа пою хвалу,

А красной, что живет своим законом.

Во всей красе и раньше всех цветов

Она встает пред взором опьяненным.

Хранит морозом обожженный лик

Остатки слез, как пятна крови, красных.

В цветке как будто созревает плод,

А остается пыль, – и все напрасно!

Таинственное зелье проглотив,

Свой облик изменила, – то ль не чудо?[5]

И персиком лазурным ей не быть,

Как прежде, возле Яшмового пруда[6].

Так пусть на юг и север от реки

Ни бабочки, ни пчелы или осы

За персик не считают мэйхуа,

К тому ж не будут путать с абрикосом!

 

Ли Вэнь

 

 

Листва скупа, и ветвь оголена.

Но так прекрасны нежные цветы!

Похоже, что невеста жениха

Прельщает платьем дивной красоты!

Нет во дворе безлюдном, у перил,

Той мэйхуа, что словно снег бела,

Но в быстрых реках, среди голых скал

Себя она лучом зари зажгла!

Она – свирели радужный мотив,

Что пробуждает тайную мечту,

Она – та темно‑красная река,

Что в мир святой велела плыть плоту[7].

Нельзя, заметив скромность мэйхуа,

Засомневаться – хоть и невзначай –

Что, дескать, в прошлой жизни не могла

Расти в краю священном Яотай[8].

 

---

[1] Яо и Шуня // В стихах мы хотели воспеть!  – См. т. I, коммент. 32.

 

[2] Она ж, восточным ветрам улыбаясь…  – Цветы мэйхуа распускаются первыми, поэтому считаются вестниками весны. Восточный ветер – дыхание весны, символ расцвета природы и человека.

 

[3] Хотя душа зовет ее к Юйлину…  – Юйлин – название гор, где, по преданию, мэйхуа цветет круглый год: то на южном склоне, то на северном.

 

[4] …бледна, прозрачна, – // Украсила в Лофу Шисюна сны…  – В книге «Хроника города Лунчэн» – «Лунчэнлу» – есть рассказ о том, как Чжао Шисюн, живший при династии Суй (589 – 619}, после прогулки в горах Лофу заснул и ему приснилась красавица в изящном одеянии бледно‑розового цвета, вместе с которой он веселился, пел и танцевал. Речь здесь идет о ранних цветах мэйхуа, которые окрашиваются бледным румянцем. Поэт хочет утвердить мысль о том, что этим цветам не всегда присущ ярко‑красный цвет.

 

[5] Она – свеча. Богиня в алом платье… Святая в белом одеянье, // Что невзначай зарделась от вина…  – Поэт говорит о мэйхуа в разные периоды ее цветения, сравнивая ее с феями‑небожительницами (фея Э, Богиня в алом платье, Святая в белом платье). Но при полном расцвете она вспыхивает ярким пламенем, как свеча.

 

[6] Таинственное зелье проглотив, // Свой облик изменила…  – Цветы мэйхуа, согласно поверью, первоначально были белыми, но, проглотив случайно чудодейственный эликсир, покраснели.

 

[7] …персиком лазурным ей не быть,// Как прежде, возле Яшмового пруда.  – Согласно одной из легенд, мэйхуа когда‑то росла в небесном саду персиков долголетия и имела облик лазурного персика; затем, похитив «красную пыль» из сада, изменила облик и стала красным цветком.

 

[8] Она – та темно‑красная река, // Что в мир святой велела плыть плоту…  – Смысл иносказания: аромат мэйхуа может так одурманить человека, что он представит себя в мире святых небожителей. Согласно легенде, один человек, погрузив на плот зерно и еду, доплыл по Млечному Пути до обиталища святых – Пастуха и Ткачихи.