俄文版红楼梦第一卷第六十八章1.3

 Посыльный оробел и стал уговаривать Ванъэра:

– Дорогой брат, не шумите, пойдите лучше по‑хорошему в суд!

И они отправились в суд. Судья велел дать Лай Вану прочесть жалобу. Ванъэр сделал вид, будто внимательно читает, затем, отвесив низкий поклон, сказал:

– Это все мне известно, дело касается моего господина. Но Чжан Хуа давно зол на меня и, чтобы отомстить, вовлек в эту историю. Прошу вас, почтенный господин, допросите его еще раз!

– Сознаюсь, что виноват во всем сам господин, но я не посмел на него жаловаться и подал жалобу на слугу! – вскричал Чжан Хуа, отвешивая низкий поклон судье.

– Что ты болтаешь, дурень! – прикрикнул на него Ванъэр. – Неужели не знаешь, что в столичный суд полагается вызывать всех, неважно, господин это или слуга!

Тогда Чжан Хуа назвал Цзя Жуна. И пришлось судье вызывать его в суд.

Фэнцзе между тем тайком послала Цинъэра за Ван Синем, рассказала ему, что этой тяжбой ей нужно кое‑кого припугнуть, дала Ван Синю триста лянов серебра и велела подкупить судью.

Вечером Ван Синь пробрался в дом судьи, отдал серебро и изложил суть дела. Судья не отказался от взятки и на следующий день заявил, что бродяга Чжан Хуа выманил деньги у семьи Цзя, а затем вздумал оклеветать честного человека.

Надобно сказать, что этот судья был другом Ван Цзытэна, и когда Ван Синь рассказал ему всю правду, он не осмелился вызвать никого из ответчиков, кроме Цзя Жуна, а потом решил и вовсе замять дело.

Цзя Жун как раз был занят делами Цзя Ляня, когда неожиданно вошел слуга и доложил:

– На вас поступила жалоба в суд.

Он рассказал Цзя Жуну, как обстоит дело, и посоветовал немедленно принять меры. Цзя Жун перепугался и поспешил к Цзя Чжэню, но тот ответил:

– Меры уже приняты! Каков, однако, наглец!

Он распорядился приготовить двести лянов серебра и отослать судье, а одному из слуг приказал выступить в качестве ответчика. Во время разговора слуга доложил:

– Пожаловала госпожа Фэнцзе!..

Цзя Чжэнь и Цзя Жун хотели было скрыться, но Фэнцзе уже входила в комнату.

– Дорогой старший брат, – сказала она, – в хорошенькую историю втянули вы младших братьев!

Цзя Жун хотел справиться о ее здоровье, но Фэнцзе его оборвала:

– Не нужно!..

– Приказал бы лучше по случаю приезда тетушки зарезать курицу и приготовить угощение! – сказал сыну Цзя Чжэнь, вышел из комнаты, вскочил на коня и ускакал.

Фэнцзе за руку повела Цзя Жуна в верхнюю комнату. Навстречу им вышла госпожа Ю и, увидев Фэнцзе, удивленно воскликнула:

– Что привело тебя к нам так неожиданно?

Фэнцзе вспыхнула и плюнула ей в лицо.

– Кому нужны здесь ваши девчонки? – крикнула она. – Зачем вы их к нам тайком посылаете? Разве в Поднебесной не осталось больше мужчин? Только в нашем доме? Хотела выдать Эрцзе замуж, сделала бы это открыто! Но тебе наплевать на приличия! Ведь сейчас и государственный траур, и наш семейный! На нас подали жалобу в суд! Все толкуют, будто я жестокая и ревнивая. Пальцами в меня тычут, выгнать хотят! Что плохого я тебе сделала, что ты на меня так обозлилась? Может быть, старая госпожа или госпожа тебе намекнули, что хорошо бы меня под каким‑нибудь предлогом выгнать из дому? Пойдем в суд, там разберемся, а потом созовем родных и все им расскажем – пусть дадут мне развод, я уйду!

Громко рыдая, Фэнцзе схватила за руку госпожу Ю, требуя, чтобы та вместе с нею отправилась в суд. Цзя Жун пал на колени и умолял:

– Не сердитесь, тетушка, прошу вас!

– Покарай тебя Небо, – обрушилась на него Фэнцзе. – Разрази тебя гром! Бессовестный негодяй! Только и знаешь, что заниматься бесстыжими делами! Вон до какой подлости додумался! Всю семью опозорил! Родная мать тебя не терпит! И бабушка тоже! А ты еще смеешь меня уговаривать!

В пылу гнева Фэнцзе дала Цзя Жуну пощечину. Перепуганный насмерть Цзя Жун отвесил еще один поклон.

– Не сердитесь, тетушка! Прошу вас, не презирайте меня – один день из тысячи я все же бываю хорошим! Не гневайтесь на меня, не бейте! Я сам себя готов поколотить, только бы вы не сердились.

И он с ожесточением принялся хлестать себя по щекам, приговаривая:

– Будешь еще лезть в чужие дела? Будешь пакостить тетушке? Тетушка добрая, а ты вон каким оказался бессовестным!

Слуги и служанки, сдерживая смех, старались утешить его. Фэнцзе бросилась на грудь к госпоже Ю и запричитала:

– Я не сержусь, что вы для старшего брата Цзя Ляня нашли вторую жену! Но ведь он нарушил высочайший указ, а весь позор пал на меня! Чем ждать, когда судья за нами пришлет, лучше самим к нему пойти. А потом поговорим со старой госпожой и госпожой, с домочадцами, посоветуемся. Если считают меня злой, ревнивой, пусть дадут развод, я тотчас же уеду. Говорят, я не разрешаю мужу брать наложниц, но твою сестру Эрцзе взяла в дом. Эрцзе живет в достатке, у нее отдельный флигель, обставленный в точности так, как мой дом, остается лишь доложить об этом старой госпоже. Я никому об этом не сказала, велела всем молчать, и вдруг такая неприятность! Я и не знала, что это вы мне ее устроили! Вчера весь день волновалась. Ведь явка в суд повредит доброму имени всего рода Цзя. Пришлось дать взятку судье! Еще и сейчас мой человек сидит под стражей!

Она крепко прижималась к госпоже Ю, мяла ее, как тесто, замочила ей все платье слезами, то рыдала, то ругалась, поминая предков, грозила разбить себе голову о стену.

Госпожа Ю не знала, что делать, и вовсю поносила Цзя Жуна:

– Негодяй! Ну и делишки вы с отцом творите! Ведь уговаривала я вас бросить эту затею!

– А ты тоже хороша! Что тебе – рот баклажаном заткнули? Или, может быть, взнуздали, как лошадь? Ведь могла сразу прийти и обо всем рассказать! Не попала бы в такое глупое положение! Ни суда не было бы, ни скандала на весь дом! Зачем же теперь их ругать? Еще в древности говорили: «У добродетельной жены муж живет без хлопот; благороден тот, у кого благородное сердце». Будь ты и в самом деле добродетельной, разве посмели бы они затеять такое дело? Но ты ни на что не способна, у тебя вместо головы тыква, нужное слово с языка не слетит! Ничтожество ты!