俄文版红楼梦第一卷第七十八章1.14

       О печаль! Не исполнится клятва погребенным быть вместе с тобой,

Да и сон твой глубокий прервут, чтобы снова обрушить беду на тебя…

О, как стыдно мне эти слова вспоминать, что тебе говорил:

«Пусть смешается прах – твой и мой!»

Поглядите: без устали западный ветер шумит возле

древнего храма, Разгорается синее пламя, и нет ему меры,

Солнце скоро зайдет, все могилы давно одичали,

Кости белые из погребений разрыты, разбросаны, – кто их сумеет собрать?

Вслушайтесь: только ореха и вязов услышите шум,

Лишь камыша и осоки тревожный и жалостный шелест…

И за туманами демонов всхлипы и плач обезьян…

Видя все это и слушая, можно понять, сколь глубокие чувства

Юного отрока сердце волнуют за плотно задернутой шторой,

Сколь непомерно прискорбна судьба юной девы, засыпанной желтой землей!

Я, уподобясь Жунъаньскому князю, в жизни своей

Бирюзовый нефрит потерял[1],

Льются, льются горючие, жгучие слезы,

И, наверно, лишь западный ветер может ими себя увлажнить[2].

Кажется мне, что со мною случилось все то же,

Что и с Ши Чуном, который Люй Чжу уберечь не сумел[3],

Вот почему я горюю и скорбные чувства,

Только к холодной луне обратившись, решаюсь излить.

О! Это были поистине демонов злые интриги,

Столько несчастий сваливших на головы наши!

Разве возможно такое, чтоб завистью боги к нам, смертным, прониклись?

Разве возможно, чтоб речь благородную раб обращал к нам, болтливый язык распустив?

Если бы даже у женщин сердца по‑шакальи жестокие вскрыли,

Я все равно затруднился б умерить в себе накопившийся гнев!

Пусть все это и так, пусть судьба у тебя незавидной была, –

Уваженье и чувства мои, обращенные только к тебе, глубоки!

И чтоб выход им дать, не могу удержаться от многих вопросов.

Ныне только узнал, что Верховный владыка Шан‑ди

Повелел тебе в свите цветов во дворце состоять.

Ты при жизни была с орхидеей вдвоем,

После смерти Владыка тебя попросил быть хозяйкой у лотосов…

Понимаю, что могут служанки всего наболтать, –

В этом случае я ей поверил…

Ты спросишь меня: «Почему?»

Е Фашань попросил стихотворца Ли Юна создать поминанье для могильной плиты…[4]

Тот его сочинил, а потом отложил, позабыв записать.

И тогда Е Фашань в час, когда беззаботно Ли Юн почивал, вызвал душу его,

И, проснувшись, поэт с удивленьем узрел,

 

---

[1] Я, уподобясь Жунъаньскому князю, в жизни своей Бирюзовый нефрит потерял…  – Жунъаньский князь (династия Сун – ранняя, 420–479) вынужден был расстаться с любимой наложницей Биюй (Бирюзовый Нефрит). Их судьба напоминает судьбу Ши Чуна и Люй Чжу (см. ниже). Жунъань – название удельного княжества, находившегося на территории нынешней провинции Хэнань.

 

[2] Лишь западный ветер может ими себя увлажнить…  – То есть лишь смерть принесет утешение.

 

[3] Ши Чун, Люй Чжу.  – См. коммент. 165.

 

[4] Е Фашань  – даосский монах, живший при династии Тан. Ли Юн  (Ли Чанцзи) – друг Е Фашаня, поэт.