В. Ф. РАЕВСКОМУ

 Ты прав, мой друг - напрасно я презрел

      Дары природы благосклонной.

Я знал досуг, беспечных муз удел,

      И наслажденья лени сонной,

 

Красы лаис, заветные пиры,

      И клики радости безумной,

И мирных муз минутные дары,

      И лепетанье славы шумной.

 

Я дружбу знал - и жизни молодой

      Ей отдал ветреные годы,

И верил ей за чашей круговой

      В часы веселий и свободы,

 

Я знал любовь, не мрачною тоской,

      Не безнадежным заблужденьем,

Я знал любовь прелестною мечтой,

      Очарованьем, упоеньем.

 

Младых бесед оставя блеск и шум,

      Я знал и труд и вдохновенье,

И сладостно мне было жарких дум

      Уединенное волненье.

 

Но все прошло! - остыла в сердце кровь.

      В их наготе я ныне вижу

И свет, и жизнь, и дружбу, и любовь,

      И мрачный опыт ненавижу.

 

Свою печать утратил резвый нрав,

      Душа час от часу немеет;

В ней чувств уж нет. Так легкий лист дубрав

      В ключах кавказских каменеет.

 

Разоблачив пленительный кумир,

      Я вижу призрак безобразный.

Но что ж теперь тревожит хладный мир

      Души бесчувственной и праздной?

 

Ужели он казался прежде мне

      Столь величавым и прекрасным,

Ужели в сей позорной глубине

      Я наслаждался сердцем ясным!

 

Что ж видел в нем безумец молодой,

      Чего искал, к чему стремился,

Кого ж, кого возвышенной душой

      Боготворить не постыдился!

 

Я говорил пред хладною толпой

      Языком истины свободной,

Но для толпы ничтожной и глухой

      Смешон глас сердца благородный.

 

Везде ярем, секира иль венец,

      Везде злодей иль малодушный,

Тиран                     льстец,

      Иль предрассудков раб послушный.

 

 

 

* * *

 

На тихих берегах Москвы

Церквей, венчанные крестами,

Сияют ветхие главы

Над монастырскими стенами.

Кругом простерлись по холмам

Вовек не рубленные рощи,

Издавна почивают там

Угодника святые мощи.