УТОПЛЕННИК

 Прибежали в избу дети

Второпях зовут отца:

"Тятя! тятя! наши сети

Притащили мертвеца".

"Врите, врите, бесенята,-

Заворчал на них отец; -

Ох, уж эти мне робята!

Будет вам ужо мертвец!

 

Суд наедет, отвечай-ка;

С ним я ввек не разберусь;

Делать нечего; хозяйка,

Дай кафтан: уж поплетусь...

Где ж мертвец?" - "Вон, тятя, э-вот!"

В самом деле, при реке,

Где разостлан мокрый невод,

Мертвый виден на песке.

 

Безобразно труп ужасный

Посинел и весь распух.

Горемыка ли несчастный

Погубил свой грешный дух,

Рыболов ли взят волнами,

Али хмельный молодец,

Аль ограбленный ворами

Недогадливый купец?

 

Мужику какое дело?

Озираясь, он спешит;

Он потопленное тело

В воду за ноги тащит,

И от берега крутого

Оттолкнул его веслом,

И мертвец вниз поплыл снова

За могилой и крестом.

 

Долго мертвый меж волнами

Плыл качаясь, как живой;

Проводив его глазами,

Наш мужик пошел домой.

"Вы, щенки! за мной ступайте!

Будет вам по калачу,

Да смотрите ж, не болтайте,

А не то поколочу".

 

В ночь погода зашумела,

Взволновалася река,

Уж лучина догорела

В дымной хате мужика,

Дети спят, хозяйка дремлет,

На полатях муж лежит,

Буря воет; вдруг он внемлет:

Кто-то там в окно стучит.

 

"Кто там?" - "Эй, впусти, хозяин!" -

"Ну, какая там беда?

Что ты ночью бродишь, Каин?

Черт занес тебя сюда;

Где возиться мне с тобою?

Дома тесно и темно".

И ленивою рукою

Подымает он окно.

 

Из-за туч луна катится -

Что же? голый перед ним:

С бороды вода струится,

Взор открыт и недвижим,

Все в нем страшно онемело,

Опустились руки вниз,

И в распухнувшее тело

Раки черные впились.

 

И мужик окно захлопнул:

Гостя голого узнав,

Так и обмер: "Чтоб ты лопнул!"

Прошептал он, задрожав.

Страшно мысли в нем мешались,

Трясся ночь он напролет,

И до утра все стучались

Под окном и у ворот.

 

Есть в народе слух ужасный:

Говорят, что каждый год

С той поры мужик несчастный

В день урочный гостя ждет;

Уж с утра погода злится,

Ночью буря настает,

И утопленник стучится

Под окном и у ворот.

 

 

* * *

 

Рифма, звучная подруга

Вдохновенного досуга,

Вдохновенного труда,

Ты умолкла, онемела;

Ах, ужель ты улетела,

Изменила навсегда!

 

В прежни дни твой милый лепет

Усмирял сердечный трепет,

Усыплял мою печаль,

Ты ласкалась, ты манила,

И от мира уводила

В очарованную даль.

 

Ты, бывало, мне внимала,

За мечтой моей бежала,

Как послушная дитя;

То, свободна и ревнива,

Своенравна и ленива,

С нею спорила шутя.

 

Я с тобой не расставался,

Сколько раз повиновался

Резвым прихотям твоим;

Как любовник добродушный,

Снисходительно послушный,

Был я мучим и любим.

 

О, когда бы ты явилась

В дни, как на небе толпилась

Олимпийская семья!

Ты бы с нею обитала,

И божественно б сияла

Родословная твоя.

 

Взяв божественную лиру,

Так поведали бы миру

Гезиод или Омир:

Феб однажды у Адмета

Близ тенистого Тайгета

Стадо пас, угрюм и сир.

 

Он бродил во мраке леса,

И никто, страшась Зевеса,

Из богинь иль из богов

Навещать его не смели -

Бога лиры и свирели,

Бога света и стихов.

 

Помня первые свиданья,

Усладить его страданья

Мнемозина притекла.

И подруга Аполлона

В тихой роще Геликона

Плод восторгов родила.

 

 

* * *

 

Ворон к ворону летит,

Ворон ворону кричит:

Ворон! где б нам отобедать?

Как бы нам о том проведать?

 

Ворон ворону в ответ:

Знаю, будет нам обед;

В чистом поле под ракитой

Богатырь лежит убитый.

 

Кем убит и отчего,

Знает сокол лишь его,

Да кобылка вороная,

Да хозяйка молодая.

 

Сокол в рощу улетел,

На кобылку недруг сел,

А хозяйка ждет милого

Не убитого, живого.

 

 

* * *

 

Город пышный, город бедный,

Дух неволи, стройный вид,

Свод небес зелено-бледный,

Скука, холод и гранит -

Все же мне вас жаль немножко,

Потому что здесь порой

Ходит маленькая ножка,

Вьется локон золотой.