Канонада разрасталась. Садкие, бухающие звуки выстрелов сливались, в душном воздухе колеблющейся октавой стоял раскатистый, громовитый гул.
- Господи Исусе! - крестилась на арбе молодая баба, вырывая изо рта ребенка коричнево-розовый, блестящий от молока сосок, запихивая в рубаху тугую желтоватую кормящую грудь.
- Наши бьют али кто? Эй, служивый! - крикнул Прохору шагавший рядом с быками старик.
- Красные, дед! У наших снарядов нету.
- Ну спаси их царица небесная!
Старик выпустил из рук налыгач, снял старенькую казачью фуражку; крестясь на ходу, повернулся на восток лицом.
На юге из-за гребня, поросшего стельчатыми всходами поздней кукурузы, показалось жидковатое черное облако. Оно заняло полгоризонта, мглистым покровом задернуло небо.
- Большой пожар, глядите! - крикнул кто-то с подводы.
- Что бы это могло быть?
- Где горит? - сквозь дребезжащий гул колес зазвучали голоса.
- По Чиру.
- Красные по Чиру хутора жгут!
- Сушь, не приведи господь...
- Гляди, какая туча черная занялась!
- Это не один хутор горит!
- Вниз по Чиру от Каргиновской полышет, там ить бой зараз...
- А может, и по Черной речке? Погоняй, Иван!
- Ох, и горит!..
Черная мгла простиралась вширь, занимала все большее пространство. Все сильнее становился орудийный рев. А через полчаса на Гетманский шлях южный ветерок принес прогорклый и тревожный запах гари с пожара, бушевавшего в тридцати пяти верстах от шляха по чирским хуторам.