每天睡前读点书：俄语版犹太总督

 每天睡前坐在床上，读点什么再安然入睡，似乎对我们来说是多么久远的记忆。小编想和你一起来重拾这份动容。这篇来自瓦尔拉姆·沙拉莫夫的故事，讲述在科雷马发生的悲惨故事。这位作家一生写了很多劳改营文学，用语平淡，真实得可怕。

 Прокуратор Иудеи
       Пятого декабря тысяча девятьсот сорок седьмого года в бухту Нагаево вошел пароход ?КИМ? с человеческим грузом. Рейс был последний, навигация кончилась. Сорокаградусными морозами встречал гостей Магадан. Впрочем, на пароходе были привезены не гости, а истинные хозяева этой земли – заключенные.

Все начальство города, военное и штатское, было в порту. Все бывшие в городе грузовики встречали в Нагаевском порту пришедший пароход ?КИМ?. Солдаты, кадровые войска окружили мол, и выгрузка началась.

 За пятьсот километров от бухты все свободные приисковые машины двинулись к Магадану порожняком, подчиняясь зову селектора.

 Мертвых бросали на берегу и возили на кладбище, складывали в братские могилы, не привязывая бирок, а составив только акт о необходимости эксгумации в будущем.
Наиболее тяжелых, но еще живых – развозили по больницам для заключенных в Магадане, Оле, Армани, Дукче.

 Больных в состоянии средней тяжести везли в центральную больницу для заключенных – на левый берег Колымы. Больница туда только что переехала с двадцать третьего километра. Приди бы пароход ?КИМ? годом раньше – ехать за пятьсот километров не пришлось бы.

 Заведующий хирургическим отделением Кубанцев, только что из армии, с фронта, был потрясен зрелищем этих людей, этих страшных ран, которые Кубанцеву в жизни не были ведомы и не снились никогда. В каждой приехавшей из Магадана машине были трупы умерших в пути. Хирург понимал, что это легкие, транспортабельные, те, что полегче, а самых тяжелых оставляют на месте.

 Хирург повторял слова генерала Риджуэя, которые где-то сразу после войны удалось ему прочитать: ?Фронтовой опыт солдата не может подготовить человека к зрелищу смерти в лагерях?.

 

Кубанцев терял хладнокровие. Не знал, что приказать, с чего начать. Колыма обрушила на фронтового хирурга слишком большой груз. Но надо было что-то делать. Санитары снимали больных с машин, несли на носилках в хирургическое отделение. В хирургическом отделении носилки стояли по всем коридорам тесно. Запахи мы запоминаем, как стихи, как человеческие лица. Запах этого первого лагерного гноя навсегда остался во вкусовой памяти Кубанцева. Всю жизнь он вспоминал потом этот запах. Казалось бы, гной пахнет везде одинаково и смерть везде одинакова. Так нет. Всю жизнь Кубанцеву казалось, что это пахнут раны тех первых его больных на Колыме.

Кубанцев курил, курил и чувствовал, что теряет выдержку, не знает, что приказать санитарам, фельдшерам, врачам.

 – Алексей Алексеевич, – услышал Кубанцев голос рядом. Это был Браудэ, хирург из заключенных, бывший заведующий этим же самым отделением, только что смещенный с должности приказом высшего начальства только потому, что Браудэ был бывшим заключенным, да еще с немецкой фамилией. – Разрешите мне командовать. Я все это знаю. Я здесь десять лет.

 Взволнованный Кубанцев уступил место командира, и работа завертелась. Три хирурга начали операции одновременно – фельдшера вымыли руки, как ассистенты. Другие фельдшера делали уколы, наливали сердечные лекарства.

 – Ампутации, только ампутации, – бормотал Браудэ. Он любил хирургию, страдал, по его собственным словам, если в его жизни выдавался день без единой операции, без единого разреза. – Сейчас скучать не придется, – радовался Браудэ. – А Кубанцев хоть и парень неплохой, а растерялся. Фронтовой хирург! У них там все инструкции, схемы, приказы, а вот вам живая жизнь, Колыма!

 Но Браудэ был незлой человек. Снятый без всякого повода со своей должности, он не возненавидел своего преемника, не делал ему гадости. Напротив, Браудэ видел растерянность Кубанцева, чувствовал его глубокую благодарность. Как-никак у человека семья, жена, сын-школьник. Офицерский полярный паек, высокая ставка, длинный рубль. А что у Браудэ? Десять лет срока за плечами, очень сомнительное будущее. Браудэ был из Саратова, ученик знаменитого Краузе и сам обещал очень много. Но тридцать седьмой год вдребезги разбил всю судьбу Браудэ. Так Кубанцеву ли он будет мстить за свои неудачи...

И Браудэ командовал, резал, ругался. Браудэ жил, забывая себя, и хоть в минуты раздумья часто ругал себя за эту презренную забывчивость – переделать себя он не мог.

 Сегодня решил: ?Уйду из больницы. Уеду на материк?.

 ...Пятого декабря тысяча девятьсот сорок седьмого года в бухту Нагаево вошел пароход ?КИМ? с человеческим грузом – тремя тысячами заключенных. В пути заключенные подняли бунт, и начальство приняло решение залить все трюмы водой. Все это было сделано при сорокаградусном морозе. Что такое отморожение третьей-четвертой степени, как говорил Браудэ, – или обморожение, как выражался Кубанцев, – Кубанцеву дано было знать в первый день его колымской службы ради выслуги лет.

Все это надо было забыть, и Кубанцев, дисциплинированный и волевой человек, так и сделал. Заставил себя забыть.

 Через семнадцать лет Кубанцев вспоминал имя, отчество каждого фельдшера из заключенных, каждую медсестру, вспоминал, кто с кем из заключенных ?жил?, имея в виду лагерные романы. Вспомнил подробный чин каждого начальника из тех, что поподлее. Одного только не вспомнил Кубанцев – парохода ?КИМ? с тремя тысячами обмороженных заключенных.

 У Анатоля Франса есть рассказ ?Прокуратор Иудеи?. Там Понтий Пилат не может через семнадцать лет вспомнить Христа.

 1965

 犹太总督

 1947年5月9日，载着“货物”的“基姆”号汽船驶进了纳加耶夫湾?。这是最后一趟船，航行结束了。马加丹?用零下四十度的严寒迎接了客人们。况且汽船上运来的也不是客人，而是这片土地真正的主人——被监禁的囚犯。

 市里所有军职和文职的长官们都在港口。城市里所有载重卡车都在纳加耶夫港口迎接 “КИМ”号。战士们和常备军围住了防波堤，卸荷开始了。

 离海湾五百公里所有未被占用的空矿车都朝马加丹驶来，选择器发出呼声。

 死人们被丢在岸上，运往坟地，摞在烈士公墓，不贴标签，只是立下了日后掘尸检验必要性的文件。

 极度重伤但还没有死的被分送到马加丹的各个囚犯医院， 分别在奥拉, 阿尔曼,和杜奇卡?。

 中度负伤的被送到位于科雷马河左岸的中央囚犯医院。医院才从23公里之外迁到那里。如果“”号汽船一年之前来的话，那就不得不再开500多公里了。

 才从前线的军队下来的外科负责人库邦茨夫被这些人、这些可怕的伤口震惊了（这些人、这些可怕的伤口使才从前线的军队下来的外科管理者库邦茨夫浑身发抖），这是他一辈子都没见过的，连梦都从来没梦见过。每一辆从马加丹来的车上都有在途中死去的人的尸体。身为外科医生他明白这些还是轻伤，伤势稍轻的那些才可以运送，而最严重的只能留着原地。

 外科医生重复着Риджуэя④将军的话，战争一结束他就幸运地在某个地方读到了这话：“前线战士的经历不足以使人准备好迎接劳改营里的死亡场面。”

 库邦茨夫沉慌了神。他不知道该指示从何开始。科雷马猛地给前线外科医生扔来了一个太过沉重的包袱。但需要做些什么。卫生员们把伤病员们从车上搬下来，用担架抬到外科室。那里一整条走廊都挤满了担架。我们牢牢记得那股气味，就像记得诗歌，就像记得人的一张张面孔。这个第一劳改营散发出的化脓的气味永远留在了库邦茨夫味觉的记忆里。后来，他一辈子都不断地回想起这种气味。他曾经以为，在任何地方脓疮发出的都是一种味道，死亡也千篇一律。但不是这样。库邦茨夫一生都觉得，这是他在科雷马的最初的病人们的伤口散发出的味道。

 库邦茨夫吸着烟，一边吸着烟，一边感到快经不住了。他不知道该指示卫生员、医士和大夫做什么。

 “阿列克谢·阿列克谢耶维奇，”库邦茨夫听见旁边的声音。是布拉伍登（Браудэ），囚犯出身的外科医生，他正是这个外科以前的负责人，不久之前才被高层领导下令免去了职务，原因仅仅是布拉伍登过去是个犯人，还有个德国姓。“请让我来指挥吧。我对这儿的一切都熟悉。我在这儿十年了。”

 焦急的库邦茨夫让出了指挥的位置，工作进行起来了。三名外科医生开始做手术，同一时间医士们洗干净了手。其他的医士们负责注射，注入治疗心脏病的药物。

  “截肢，只能截肢，”布拉伍登小声地嘟囔着。他热爱外科，他亲口说的，如果他生命里有一天一次手术都没做，他就难受。“现在就不会无聊了，”布拉伍高兴地说。然而库邦茨夫是个不坏的小伙子，他可张皇失措了。前线外科医生！他们那儿有整整一套规章制度，而这就是所谓的科雷马的人命！

 其实布拉伍登是个温和善良的人。没有任何理由革了他的职，他也没有恨自己的后任，没有делал ему гадости.与之相反，布拉伍登理解库邦茨夫的慌张，知道他深深的感谢。毕竟，别人有家庭，妻子，上中学的儿子。军官特供的口粮，高工资额。可布拉伍登有什么？之前十年的监禁，让人很是怀疑的未来。布拉伍登来自萨拉托夫，是著名的克劳斯的学生，自己也有很多梦想。但是37年粉粹了他的一生。他会因自己的不幸向库邦茨夫报复吗……

 库邦茨夫也指挥过，做过手术，骂过人。他遗忘了自我地活着，尽管在沉思的时刻常常为了这可鄙的健忘责备自己，但改变（改造）自己他无能为力。

 今天下了决心：离开医院，离开，去生活。

 

 ……1947年12月5日“基姆”号载着“货物”——三千个囚犯——驶进了纳加耶夫湾。途中囚犯们发起了暴动，于是上级决定水淹整座监狱。这一切都发生在零下四十度的严寒中。如库邦茨夫所说的三四级冻害究竟是什么，或者他用的表达是冻伤。在科雷马供职的第一天库邦茨夫就应该清楚，为了他的工龄。

这一切都需要忘记，作为一个守纪律的、意志坚强的人，库邦茨夫正是这样做的。强迫自忘记。

 17年后库邦茨夫想得起每一个出身囚犯的医士的名字和父称，每一个护士，想得起囚徒里谁和谁“住过”，这是劳改营里的罗曼史。他想得起每一位更卑鄙的长官的具体官衔。只有一件事库邦茨夫想不起来——“基姆”号汽船和三千名被冻僵的囚犯。

 阿纳托尔·法郎士⑥写过一个故事《犹太总督》。故事里，过了17年，本丢·彼拉多⑦都无法想起耶稣。

 1965

 位于鄂霍茨克海的海湾。?俄罗斯马加丹州首府、科累马地区的中心城市，位于鄂霍次克海沿岸。

 马加丹附近的村镇：Ола、Армань、Дукча

 ④马修·邦克·李奇微（Matthew Bunker Ridgway，1895年3月3日－1993年7月26日），是美国陆军上将，最标志性的是胸前挂著两个手榴弹的作战装束。他在朝鲜战争中挽救了正在败退的联合国军，并阻止中国人民志愿军的攻势而闻名于世。

 ⑤阿纳托尔·法郎士（法语：Anatole France，1844年4月16日－1924年10月12日）是作家雅克·阿纳托尔·弗朗索瓦·蒂博（Jacques Anatole Fran?ois Thibault）的笔名。法朗士是法国小说家，1921年诺贝尔文学奖获得者。

 ⑥罗马帝国犹太行省的第五任行政长官（26年－36年）。他最出名的审判是判处耶稣钉十字架。作为行政长官，他就任与皇帝台比留的手下。