В воскресенье утром дядя Вернон выглядел утомленным и немного больным, но зато

счастливым.

— По воскресеньям — никакой почты, — громко заявил он с довольной улыбкой,

намазывая джемом свою газету. — Сегодня — никаких чертовых писем…

Он не успел договорить, как что-то засвистело в дымоходе и ударило дядю Вернона по

затылку. В следующую секунду из камина со скоростью пули вылетели тридцать или даже

сорок писем. Дурсли инстинктивно пригнулись, и письма просвистели у них над головами,

а Гарри подпрыгнул, пытаясь ухватить хотя бы одно из них.

— Вон! ВОН! — Дядя Вернон поймал Гарри в воздухе, потащил к двери и вышвырнул

в коридор. Затем из комнаты выбежали тетя Петунья и Дадли, закрывая руками лица, за

ними выскочил дядя Вернон, захлопнув за собой дверь. Слышно было, как в комнату

продолжают падать письма, они стучали по полу и стенам, отлетая от них рикошетом.

— Ну всё, — значимо и весомо произнес дядя Вернон. Он старался говорить спокойно,

хотя на самом деле нервно выщипывал из усов целые пучки волос. — Через пять минут я

жду вас здесь — готовыми к отъезду. Мы уезжаем, так что быстро соберите необходимые

вещи — и никаких возражений!

Он выглядел таким разъяренным и опасным, особенно после того, как выдрал себе

пол-уса, что возражать никто не осмелился. Десять минут спустя дядя Вернон, взломав

забитую досками дверь, вывел всех к машине, и автомобиль рванул в сторону скоростного

шоссе. На заднем сиденье обиженно сопел Дадли — отец отвесил ему затрещину за то, что

он слишком долго возился. А Дадли всего лишь пытался втиснуть в свою спортивную

сумку телевизор, видеомагнитофон и компьютер.

Они ехали. Ехали все дальше и дальше. Даже тетя Петунья не решалась спросить, куда

они направляются. Несколько раз дядя Вернон делал крутой вираж, и какое- то время

машина двигалась в обратном направлении. А потом снова следовал резкий разворот.

— Сбить их со следа… сбить их со следа, — всякий раз бормотал дядя Вернон.

Они ехали целый день, не сделав ни единой остановки для того, чтобы хоть что-нибудь

перекусить. Когда стемнело, Дадли начал скулить. У него в жизни не было такого плохого

дня. Он был голоден, он пропустил пять телевизионных программ, которые собирался

посмотреть, и он никогда еще не делал таких долгих перерывов между компьютерными

сражениями с пришельцами и чудовищами.

Наконец дядя Вернон притормозил у мрачной гостиницы на окраине большого города.

Дадли и Гарри выделили одну комнату на двоих — в ней были две двуспальные кровати,

застеленные влажными, пахнущими плесенью простынями. Дадли тут же захрапел, а Гарри

сидел на подоконнике, глядя вниз на огни проезжающих мимо машин и думая, гадая,

мечтая…

* * *

На завтрак им подали заплесневелые кукурузные хлопья и кусочки поджаренного

хлеба с кислыми консервированными помидорами. Но не успели они съесть этот нехитрый

завтрак, как к столу подошла хозяйка гостиницы.

— Я извиняюсь, но нет ли среди вас мистера Г. Поттера? Тут для него письма

принесли, целую сотню. Они там у меня, у стойки портье.

Она протянула им конверт, на котором зелеными чернилами было написано:

«Мистеру Г. Поттеру, город Коукворт, гостиница «У железной дороги», комната

17».

Гарри попытался схватить письмо, но дядя Вернон ударил его по руке. Хозяйка

гостиницы застыла, ничего не понимая.

— Я их заберу, — сказал дядя Вернон, быстро вставая из-за стола и удаляясь вслед за

хозяйкой.

* * *