俄罗斯民间传说：Морозко

 Морозко 

 

Живало-бывало, — жил дед да с другой женой. У деда была дочка, и у бабы была дочка.

 

Все знают, как за мачехой жить: перевернешься — бита и недовернешься — бита. А родная дочь что ни сделает — за все гладят по головке: умница.

 

Падчерица и скотину поила-кормила, дрова и воду в избу носила, печь топила, избу мела — еще до свету... Ничем старухе не угодишь — все не так, все худо.

 

Ветер хоть пошумит, да затихнет, а старая баба расходится — не скоро уймется. Вот мачеха и придумала падчерицу со свету сжить.

 

— Вези, вези ее, старик, — говорит мужу, — куда хочешь, чтобы мои глаза ее не видали! Вези ее в лес, на трескучий мороз.

 

Старик затужил, заплакал, однако делать нечего, бабы не переспоришь. Запряг лошадь:

 

— Садись мила дочь, в сани.

 

Повез бездомную в лес, свалил в сугроб под большую ель и уехал.

 

Девушка сидит под елью, дрожит, озноб ее пробирает. Вдруг слышит — невдалеке Морозко по елкам потрескивает, с елки на елку поскакивает, пощелкивает. Очутился на той ели, под которой девица сидит, и сверху ее спрашивает:

 

— Тепло ли тебе, девица?

 

— Тепло, Морозушко, тепло, батюшка.

 

Морозко стал ниже спускаться, сильнее потрескивает, пощелкивает:

 

— Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная?

 

Она чуть дух переводит:

 

— Тепло, Морозушко, тепло, батюшка.

 

Морозко еще ниже спустился, пуще затрещал, сильнее защелкал:

 

— Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная? Тепло ли тебе, лапушка?

 

Девица окостеневать стала, чуть-чуть языком шевелит:

 

— Ой, тепло, голубчик Морозушко!

 

Тут Морозко сжалился над девицей, окутал ее теплыми шубами, отогрел пуховыми одеялами.

 

А мачеха по ней уж поминки справляет, печет блины и кричит мужу:

 

— Ступай, старый хрыч, вези свою дочь хоронить!

 

Поехал старик в лес, доезжает до того места, — под большою елью сидит его дочь, веселая, румяная, в собольей шубе, вся в золоте, в серебре, и около — короб с богатыми подарками.

 

Старик обрадовался, положил все добро в сани, посадил дочь, повез домой.

 

А дома старуха печет блины, а собачка под столом:

 

— Тяф, тяф! Старикову дочь в злате, в серебре везут, а старухину замуж не берут.

 

Старуха бросит ей блин:

 

— Не так тявкаешь! Говори: ?Старухину дочь замуж берут, а стариковой дочери косточки везут...?

 

Собака съест блин и опять:

 

— Тяф, тяф! Старикову дочь в злате, в серебре везут, а старухину замуж не берут.

 

Старуха блины ей кидала и била ее, собачка — все свое...

 

Вдруг заскрипели ворота, отворилась дверь, в избу идет падчерица — в злате-серебре, так и сияет. А за ней несут короб высокий, тяжелый. Старуха глянула — и руки врозь...

 

— Запрягай, старый хрыч, другую лошадь! Вези, вези мою дочь в лес да посади на то же место...

 

Старик посадил старухину дочь в сани, повез ее в лес на то же место, вывалил в сугроб под высокой елью и уехал.

 

Старухина дочь сидит, зубами стучит.

 

А Морозко по лесу потрескивает, с елки на елку поскакивает, пощелкивает, на старухину дочь поглядывает:

 

— Тепло ли тебе, девица?

 

А она ему:

 

— Ой, студено! Не скрипи, не трещи, Морозко...

 

Морозко стал ниже спускаться, пуще потрескивать, пощелкивать.

 

— Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная?

 

— Ой, руки, ноги отмерзли! Уйди, Морозко...

 

Еще ниже спустился Морозко, сильнее приударил, затрещал, защелкал:

 

— Тепло ли тебе, девица? Тепло ли тебе, красная?

 

— Ой, совсем застудил! Сгинь, пропади, проклятый Морозко!

 

Рассердился Морозко да так хватил, что старухина дочь окостенела.

 

Чуть свет старуха посылает мужа:

 

— Запрягай скорее, старый хрыч, поезжай за дочерью, привези ее в злате-серебре...

 

Старик уехал. А собачка под столом:

 

— Тяф, тяф! Старикову дочь женихи возьмут, а старухиной дочери в мешке косточки везут.

 

Старуха кинула ей пирог:

 

— Не так тявкаешь! Скажи: ?Старухину дочь в злате-серебре везут...?

 

А собачка — все свое:

 

— Тяф, тяф! Старикову дочь женихи возьмут, а старухиной дочери в мешке косточки везут...

 

Заскрипели ворота, старуха кинулась встречать дочь. Рогожу отвернула, а дочь лежит в санях мертвая.

 

Заголосила старуха, да поздно.