西游记俄文版第三章第七十一节1.3

 –   О повелитель!   – молвила одна из них.   – Какой   то человек у входа в пещеру почти всю ночь кричал и ругался, вызывая тебя. А сейчас он ломает ворота.

Царь дьяволов вышел из своих внутренних покоев и увидел нескольких бесенят, прибежавших с донесением. Они второпях кинулись в ноги царю и, отбивая земные поклоны, затараторили:

–   Там снаружи кто   то кричит и ругается, требуя выдать ему царицу! Если же кто   нибудь из нас начинает ему перечить, он разражается потоком скверных слов, нестерпимых для слуха. Так как ты, великий князь, до рассвета все не выходил, разбойник дошел до исступления и теперь начал ломиться в ворота!

–   Пока не открывайте,   – приказал царь дьяволов,   – и спросите, откуда он появился, как его зовут по фамилии и по имени, и живо доложите мне.

Бесенята поспешно побежали к воротам и стали выспрашивать:

–   Кто стучится в ворота   

–   Я Вай   гун – дед повелителя Пурпурного царства, явившийся сюда по его просьбе. Я прибыл за Золотой царицей, чтобы отвезти ее обратно в царство.

Бесенята выслушали Сунь У   куна и доложили о нем царю дьяволов, а царь дьяволов направился в задний дворец выяснять у царицы, кто бы это мог быть. Царица только что встала и не успела еще ни причесаться, ни умыться. Служанка, завидев приближавшегося царя дьяволов, явилась с докладом:

–   Царь   повелитель пожаловал!

Царица быстро оправила на себе одежды, прибрала волосы и вышла навстречу царю дьяволов.

Они только уселись, и царь еще не успел начать свои расспросы, как вдруг снова прибежал бесенок с донесением:

–   Прибывший, который назвал себя дедом правителя Пурпурного царства, уже разбил ворота!

Дьявол с улыбкой обратился к царице:

–   Скажи мне, дорогая, сколько у вас при дворе полководцев и военачальников   

–   Мне известно, что у нас числится сорок восемь пеших и конных полков, составляющих охрану дворца, и ими командуют тысячи доблестных полководцев; а сколько войск и полководцев на всех наших границах – даже сосчитать не могу!

–   А есть ли среди полководцев кто   либо по фамилии Вай,   – продолжал спрашивать царь дьяволов.

–   Когда я жила у себя во дворце,   – отвечала царица,   – то знала только внутренние дворцовые дела и помогала в них государю, учила и наставляла придворных служительниц и служанок; где же мне знать внешние дела, которым нет края, да еще помнить имена и фамилии сановников   

–   Этот пришелец назвался Вай   гуном. Насколько я помню, в книге    Ста фамилий    нет фамилии Вай. Ты от природы умна и талантлива, сама родом из знатного и почетного дома; живя у себя во дворце, наверное, прочитала много книг. Не помнишь ли, в какой книге упоминается такая фамилия   

–   Только в одной книге    Тысячесловник    есть фраза:    Вне дома воспринимал поучения учителей   . Думается мне, что только это и может быть!

–   Безусловно, конечно так!   – обрадовался царь дьяволов.

Он тут же поднялся с места и откланялся. Войдя в свою живодерню, он приоделся, подпоясался, проверил свое бесовское воинство, открыл ворота и вышел, держа в руках секиру с разноцветными узорами.

–   Кто здесь гун Вай, прибывший из Пурпурного государства      – зычным голосом крикнул он.

Играя железным посохом, который держал в правой руке, Сунь У   кун левой показал на себя и воскликнул:

–   Здравствуй внучек мой, просвещенный! Зачем ты зовешь меня   

–   Ах ты, мерзавец!   – воскликнул царь дьяволов, разглядев Сунь У   куна и едва сдерживаясь от гнева. И, желая оскорбить его, тут же сложил едкий стих:

 

Похож ты на мартышку телом,

А мордою – на павиана;

Видать, пройдоха ты умелый,

Живущий дерзостным обманом!

 

–   Слепец – ухмыляясь, ответил Сунь У   кун.   – Как ты смеешь, негодяй, так вести себя со старшими! Не знаешь, как величать меня. Вспомни, когда пятьсот лет назад я учинил великое буйство в небесных чертогах, со мной встретились небесные полководцы девяти небесных сфер, и среди них не было ни одного, кто не величал бы меня    достопочтенным   , а ты позволяешь себе дерзость называть меня запросто Вай   гуном. Чем я обидел тебя, что ты так груб со мной   

–   Говори живей, как тебя зовут по   настоящему,   – прервал Сунь У   куна царь дьяволов.   – Каким владеешь ты военным искусством, что посмел явиться сюда да еще буянить   

–   Если бы ты не спросил, как меня зовут по фамилии и имени, то, может быть, все обошлось бы по   хорошему, но раз ты настаиваешь, чтобы я сказал, боюсь, что тебе не останется места на земле. Подойди поближе, держись покрепче и слушай меня:

 

Я – плод любви благого неба и земли,

В который жизнь вдохнули солнце и луна;

В холодном камне искру чувств они зажгли,

Их тщанием душа моя была пробуждена:

Я – сын природы, я – ее творенье,

Рожденный в пору вешнего цветенья!

Теперь я к Истине великой приобщен,

И мне во всем сопутствует удача…

Могучей силой с детства одарен,

Решал я небывалые задачи!

Я толпы оборотней собирал,

Меня своим вождем они признали,

И столько лютых бесов покорял,

Что все они передо мною трепетали.

Я поклонился мудрому владыке,

Творцу пилюль, дарующим бессмертье.

Сам властелин Нефритовый великий

Позвал меня в пределы вечной тверди.

Я, посетив небесную обитель,

Потомственную должность получил,

Мне дух звезды Тайбай1 о том указ вручил;

Но бима чин, что мне дарован был,

И рассердил меня и разобидел.

Уединился я в пещере горной;

Поддавшийся гордыне, непокорный,

На бунт решившись, я войска свои собрал,

И полный зла и ненависти черной,

Я против императора восстал.

Князь Тота с сыном попытались было

Мой дерзостный набег остановить,

С моим свое оружие скрестить,

Но сил у них на это не хватило.

К тому же князь, трусливый, как шакал,

Сраженья побоявшись, убежал.

Вторично дух звезды, что мне указ вручил,

Царю небесному доставил сообщенье

О мятеже моем и неповиновенье.

И снова царь меня на небеса призвал,

Но ожидало там меня не отомщенье,

А славная награда и прощенье.

Ни обойден я, ни обижен не был,

Коль званье получил    Мудрец, подобный небу   .

Придворные меня с отличьем поздравляли,

Сулили мне свершенья и победы,

Опорой государя называли.

Однако новые мне предстояли беды:

Царицей Сиван   му обиженный случайно,

На празднество ее я в сад пробрался тайно,

И там разгром ужасный учинил:

Все, что сумел, украл, все, что хотел, разбил,

Все яства ел, из всех сосудов пил

И вел себя предерзко и беспечно.

И Сиван   му сама и Лао   цзюнь   мудрец

Правителя небесного просили,

Чтоб воины его ценой любых усилий

Меня бы обуздали наконец.

Узнав, что я презрел его законы,

Великий государь, безмерно возмущенный,

Навстречу мне свою направил рать,

Сто тысяч воинов вооруженных,

Чтобы меня за дерзость покарать.

То были духи многих звезд зловредных,

Дурных планет,   – предвестники беды.

В доспехах золотых, серебряных и медных

Они сомкнули грозные ряды.

Со всех сторон опасностью грозили

Земли простор и синева небес.

Долины, горы и дремучий лес

Ловушки, сети, западни таили,

Но как ни билось доблестное войско.

Оружием магического свойства,   –

Все ж не за ним остался перевес.

Тут бодисатва Гуаньинь решила

С небес Эрлана вызвать для подмоги:

Она считала, что Эрлан всесилен,

Он быстро уберет врага с дороги.

Но на защиту чести встал я рьяно,

И дал отпор свирепому Эрлану.

Мы с ним сразились, силы не щадя.

Достойного соперника найдя,

Со мной соревновался он в уменье

Владеть искусством перевоплощенья

И хитрость применять, кровавый бой ведя.

С горы Мэйшань пришла его родня:

Как на подбор – все доблестные воины –

Пришли ему помочь в жестокой бойне,

Чтобы совместно одолеть меня.

Но, сколько ни старались, ни ярились,   –

Все толку никакого не добились.

Тогда, раздвинув стену темных туч,

Скрывавших вход в небесные владенья,

Три мудреца, чтоб мне воздать отмщенье,

Вмешались в бой, спустившись с горних круч:

Но все ж и тут не потерпел я пораженья,

Неуязвим, как прежде, и могуч.

Лишь Лао   цзюню справиться со мною,

Как никому другому, удалось:

Свой обруч он метнул умелою рукою;

Кольцо волшебное змеей стальною

Вокруг меня тотчас же обвилось.

Мне в этот миг впервые привелось

Лежать поверженным на поле боя.

Тут духи на меня накинулись толпою

И потащили к царскому крыльцу.

Немедля надо мной произвели дознанье,

Не слушая моих признаний, оправданий…

Я был приговорен к позорному концу,   –

Хотели сделать смерть мою бесславной!

Но четвертован или обезглавлен

Я быть не мог – мне это не к лицу.