西游记俄文版第四章第七十六节1.4

 Великий Мудрец все же успел взлететь и видел сверху, как Чжу Ба  цзе вертел рылом, то погружаясь, то всплывая, и отчаянно сопел. На него нельзя было смотреть без смеха. Он походил на огромную почерневшую корону лотоса, какая бывает в начале осени, уже побитая инеем, с выпавшими из коробочки семенами. Глядя на Чжу Ба  цзе, Великий Мудрец одновременно испытывал и ненависть и жалость.

  Как же быть    – думал он.  – Ведь Чжу Ба  цзе тоже участник собора под древом с драконообразными цветами и исповедует учение Будды. И все же нельзя простить ему того, что он всякий раз, как случается беда, начинает делить поклажу, чтобы уйти куда вздумается. Кроме того, он всегда подбивает наставника читать заклинание о сжатии обруча на моей голове. На днях я слышал от Ша  сэна, будто Чжу Ба  цзе стал тайком копить деньги. Как бы узнать, правда это или нет   Вот я его сейчас припугну, и все узнаю  .

Что за молодец Сунь У  кун! Подлетев к уху Чжу Ба  цзе и переменив голос, он стал звать:

–  Чжу У  нэн! Чжу У  нэн!

Чжу Ба  цзе опешил.   Кто же это здесь может знать, что я зовусь еще Чжу У  нэн    – подумал он.  – Ведь этим именем меня нарекла бодисатва Гуаньинь. Но с того времени, как я последовал за Танским монахом, меня стали звать Чжу Ба  цзе. Тьфу ты, вот уж не везет!  . Однако любопытство взяло верх, и он спросил:

–  Кто назвал меня монашеским именем  

–  Я!  – отозвался Сунь У  кун.

–  Кто ты такой  

–  Я из сыскного приказа,  – отвечал Сунь У  кун зловещим голосом.

Дурень совсем растерялся.

–  Господин начальник,  – пролепетал он,  – от кого же  

–  Меня послал за тобой правитель пятого судилища Преисподней,  – важно ответил Сунь У  кун.

–  Господин начальник!  – взмолился Чжу Ба  цзе.  – Вернись обратно и доложи своему повелителю, который хорошо знаком с моим старшим братом в монашестве, Сунь У  куном, что я, мол, прошу его отсрочить явку на один день. А завтра снова придешь!

–  Не городи чепуху!  – возразил Сунь У  кун.  – Знаешь пословицу     Раз правитель Преисподней назначил умереть в час третьей стражи, кто посмеет задержать до четвертой!  . Живо ступай за мной, не то я поволоку тебя на веревке!

–  Господин начальник!  – продолжал молить Чжу Ба  цзе.  – Погляди на меня, ведь мне еще пожить хочется. Погоди денек: здешние дьяволы за это время схватят моего наставника и его учеников, мы еще раз повидаемся и тогда все вместе расстанемся с жизнью.

Сунь У  кун злорадно посмеивался про себя.

–  Ну ладно!  – сказал он примирительно.  – Сегодня я дол – жен увести с собой еще тридцать человек, и всех в разное время. Отправлюсь  ка я пока за ними, а потом приду за тобой, вот и пройдет денек. Нет ли у тебя деньжат на дорогу   Подкинь хоть сколько  нибудь.

–  Смилуйся!  – воскликнул Чжу Ба  цзе.  – Откуда могут быть деньги на дорогу у того, кто отрешился от мирской суеты  

–  Если нет, поведу на веревке! Ступай за мной!  – строго прикрикнул Сунь У  кун.

–  Господин начальник!  – в полном смятении взмолился Чжу Ба  цзе.  – Не закидывай на меня петлю! Я ведь знаю, что твоя веревка зовется   ловцом жизни  ,  – затянется петлей, и дух вон! Есть у меня деньги,  – заговорил он другим тоном,  – да только совсем немного.

–  Где    – обрадовался Сунь У  кун.  – Ну  ка, доставай живей!

–  Пожалей ты меня! Пожалей!  – простонал Чжу Ба  цзе.  – С тех пор как я стал монахом, добрые люди, видя, что брюхо у меня довольно вместительное, помимо пищи давали мне еще иногда кое  какую мелочишку, и мне перепадало больше, чем другим. А я брал да прятал. Вот и набралось у меня пять чохов серебром; держать деньги при себе мне было очень неудобно. Намедни, когда мы были в городе, я упросил золотых дел мастера сплавить их в один слиток. Но мастер оказался бессовестным: украл часть моего серебра, и слиток получился всего на четыре чоха с шестью грошами. Вот и возьми его.

Продолжая посмеиваться про себя, Сунь У  кун все же удивился:   Куда же он запрятал серебро, дуралей голоштанный    – подумал он.  – Ему ведь и штаны  то купить не на что!  .

–  Говори,  – сказал он,  – где твое серебро  

–  Я засунул его в левое ухо,  – ответил Чжу Ба  цзе.  – Будь добр, возьми сам, а то я ведь связан.

Сунь У  кун сразу же, как только услышал эти слова, просунул руку в ухо Чжу Ба  цзе и действительно нащупал там слиток серебра в виде седельца, весом на все четыре чоха с пятью, а может, и с шестью грошами; взяв его в руку, он не выдержал и громко захохотал.

Дурень тотчас узнал Сунь У  куна по голосу и, барахтаясь в воде, стал ругать его:

–  Чтоб тебе сдохнуть, обезьяна проклятая! Я терплю такие страдания, а ты явился вымогать у меня последнее мое добро.

Сунь У  кун снова расхохотался.

–  Ну и вздул бы я тебя, тухлятина! Вот мне действительно пришлось перенести невесть сколько горя и страданий, а ты тем временем копил себе денежки!

–  Эх ты, бесстыжий!  – разозлился Чжу Ба  цзе.  – Какие же это деньги   Я по крохам собирал, отказывал себе в еде, чтобы купить хоть материи и сшить одежду, а ты напугал меня и обманом все забрал. Верни хоть сколько  нибудь!

–  Ни полгроша тебе не достанется,  – твердо произнес Сунь У  кун.

Чжу Ба  цзе снова выругался, но тут же добавил:

–  Так и быть, эти деньги подношу тебе в дар за спасение моей жизни. Обещай только, что вызволишь меня отсюда.