俄文版红楼梦第一卷第三十三章1.3

 Поняв, что старуха глуха, Баоюй в отчаянии закричал:

– Найди моего слугу и пришли сюда!

– Какая беда? – в недоумении спросила старуха. – Госпожа дала ее матери денег на похороны, и теперь все улажено.

Появились слуги Цзя Чжэна, схватили Баоюя и потащили.

При виде сына глаза Цзя Чжэна налились кровью. Ни о чем не спросив – ни о том, как он пил с актером вино, как тот сделал ему подарок, правда ли, что он пытался изнасиловать служанку, и почему, наконец, он забросил учение, отец заорал:

– Заткните паршивцу рот и бейте его смертным боем!

Не смея ослушаться, слуги повалили Баоюя на скамью и принялись избивать палкой. Просить о пощаде было бесполезно, и Баоюй громко вопил.

– Плохо бьете, мерзавцы! – Цзя Чжэн в бешенстве пнул ногой одного из слуг и сам схватил палку.

Баоюй, которому никогда не приходилось выносить подобных страданий, сначала кричал и плакал, но потом обессилел, охрип и едва слышно стонал, а затем вовсе умолк.

Приживальщики, которые тоже здесь были, испугались, как бы не случилось несчастья, бросились к Цзя Чжэну и стали уговаривать пожалеть сына. Но никакие уговоры не действовали.

– Как можно его простить! – орал Цзя Чжэн. – Вы и прежде ему во всем потакали! И сейчас заступаетесь! А если он завтра отца родного убьет или государя – вы снова станете его защищать?

Видно, и в самом деле Баоюй виноват, раз отец так разгневался, подумали приживальщики и почли за лучшее известить обо всем госпожу Ван.

Госпожа Ван, услышав, что Цзя Чжэн чинит над Баоюем расправу, не стала даже докладывать матушке Цзя и в сопровождении служанки поспешила выручать сына. Она появилась так неожиданно, что приживальщики и слуги не успели разбежаться.

Увидев жену, Цзя Чжэн еще больше распалился, палка в его руках так и мелькала. Слуги же, державшие Баоюя, отошли в сторону. Баоюй лежал без движения.

Госпожа Ван стала отнимать у Цзя Чжэна палку.

– Уйди! – заорал Цзя Чжэн. – Вы все словно сговорились меня извести!

– Баоюя, конечно, следует наказать, но подумайте о себе! Разве можно так волноваться? – сказала госпожа Ван. – К тому же день нынче жаркий, и старой госпоже нездоровится. Вы можете убить Баоюя – не такая уж это беда, но что будет со старой госпожой, когда она узнает?

– Замолчи! – усмехнувшись, бросил Цзя Чжэн. – Породить такого негодяя – значит проявить непочтительность к родителям! Я давно хотел его как следует проучить, но вы не давали! Лучше сразу прикончить щенка, чтобы потом не страдать! Веревку! Дайте мне веревку, я задушу его!

Госпожа Ван бросилась к мужу.

– Отец должен учить сына! – воскликнула она со слезами на глазах. – Но не забывайте и о своем супружеском долге! Ведь мне уже под пятьдесят, а сыновей больше нет. Я никогда не мешала вам его поучать, но убить его все равно что убить меня! Что же, убивайте! Я умру вместе с сыном, тогда, по крайней мере, у меня будет в загробном мире опора!

Она обняла Баоюя и зарыдала. Цзя Чжэн тяжело вздохнул, в изнеможении опустился на стул и заплакал.

Лицо Баоюя было белым как полотно, он лежал почти бездыханный, тонкая шелковая рубашка намокла от крови. Когда госпожа Ван ее подняла, обнажилась спина, вся в ссадинах и кровоподтеках, живого места невозможно было найти.

– Несчастный мой сынок! – горестно вскричала госпожа Ван, и перед глазами возник образ покойного старшего сына. – Цзя Чжу! Будь ты жив, я не стала бы сейчас так сокрушаться!

Прибежали Ли Бань, Фэнцзе, Инчунь и Таньчунь. Ли Вань, вдова покойного Цзя Чжу, при упоминании имени мужа невольно заплакала. Цзя Чжэну стало еще тяжелее, по щекам катились крупные, как жемчужины, слезы.

– Старая госпожа пожаловала! – доложила служанка.

– Сначала убей меня, а потом его! Всех убей! – послышался голос матушки Цзя.

Цзя Чжэн всполошился. Он вскочил и бросился матери навстречу. Запыхавшись от быстрой ходьбы, матушка Цзя вошла в комнату, опираясь на плечо служанки.

– Зачем, матушка, вам понадобилось в такой жаркий день приходить? – почтительно кланяясь, обратился к ней Цзя Чжэн. – Если вам надо было мне что-то сказать, позвали бы к себе!

– А, это ты! – гневно вскричала матушка Цзя, едва переводя дух. – Да, мне надо с тобой поговорить! Ведь это я вырастила такого замечательного сына. С кем же мне еще разговаривать?

Тон, которым произнесла все это матушка Цзя, не сулил ничего доброго. Цзя Чжэн оробел, опустился на колени и, сдерживая слезы, произнес:

– Я забочусь о том, чтобы мой сын прославил своих предков. Так неужели я заслуживаю ваших упреков?

– Видишь, тебе слово сказать нельзя! А каково было Баоюю, когда ты колотил его палкой? Ты, значит, учишь сына для того, чтобы он прославил своих предков? Но вспомни, разве так учил тебя твой отец?