俄文版红楼梦第三卷第一百一十一章1.3

– Есть на то своя причина, – ответила женщина, – ты ведь тоже распутница, как и я, и фея Цзинхуань повелела тебе ведать «чувствами ветра и луны» и послала в бренный мир сеять распутство и уносить на небеса души страстно влюбленных девушек. Ты свой долг выполнила и можешь веселиться. Сейчас в приказе «влюбленных безумцев» нет управителя, некому мне помочь, и фея Цзинхуань решила призвать тебя.

– О каких чувствах вы говорите? – промолвила душа Юаньян. – Никаких чувств я никогда не испытывала!

– Ничего ты не смыслишь. В бренном мире слово «чувство» толкуют лишь как распутство и похоть, как плотскую любовь. Им неведомо, что радость и гнев, печаль и блаженство – тоже чувства, присущие людям. Мои же чувства к тебе еще не проявились, они скрыты в цветке, в завязи плода. Если же изольются, станут видимы всем.

Душа Юаньян все поняла и последовала за Кэцин. Между тем Хупо, попрощавшись с покойницей и услышав, что госпожа Син и госпожа Ван собираются отбирать людей для присмотра за домом, решила спросить Юаньян, собирается ли та на следующий день сопровождать гроб, и отправилась ее искать. В покоях матушки Цзя ее не оказалось, боковая комната была заперта.

Девушка заглянула в щель и при свете мерцающего светильника увидела какие‑то тени. Ей стало страшно, и она убежала, недоумевая: «Куда девалась эта плутовка?»

Столкнувшись с Чжэньчжу, она спросила:

– Ты случайно не видела сестру Юаньян?

– Сама ее ищу, – ответила девушка, – ее госпожа зовет. Наверное, спит в боковой комнате.

– Я только что оттуда, – сказала Хупо. – Правда, в комнату не входила – там темно и страшно, еле горит светильник – нагар ведь снять некому. Давай вместе посмотрим – может быть, она и в самом деле там!

Девушки вошли в боковую комнату, сняли нагар со светильника, стало светлее, и Чжэньчжу воскликнула:

– Кто‑то бросил скамейку! Я чуть не упала! – Тут она подняла глаза и в ужасе отпрянула назад, едва не сбив с ног Хупо. Хупо, увидев повесившуюся Юаньян, закричала и хотела бежать, однако ноги ей не повиновались. Сбежались люди, поднялась суматоха. О случившемся поспешили сообщить госпожам Син и Ван.

– Не думала я, что Юаньян такая решительная! – сокрушалась госпожа Син. – Скорее велите доложить господину Цзя Чжэну!

Баоюй, услышав эту страшную новость, ничего не сказал, лишь глаза его округлились от ужаса.

Сижэнь стала его тормошить:

– Поплачь, легче станет!

И Баоюй разразился рыданиями.

«Как прекрасна была Юаньян! – думал он. – И надо же было ей умереть такой смертью! Поистине чудеса творятся с нашими девушками! И все же уходят они в мир блаженства. А мы, мужчины? Можем ли мы с ними сравниться, хотя тоже приходимся сыновьями и внуками старой госпоже?»

Неожиданно печаль у Баоюя сменилась радостью, и он бросился вон из комнаты. Баочай выскользнула следом за ним, но тут, к своему удивлению, увидела, что муж смеется.

– Плохо дело! – стали говорить ей служанки.

– Ничего! – успокаивала их Баочай. – Ему просто пришла в голову какая‑то мысль.

Баоюю приятно было услышать слова жены и он подумал: «Она одна знает, что у меня на душе! Понимает меня!»

Пришел Цзя Чжэн. Он был искренне опечален случившимся и без конца вздыхал, говоря:

– Милое дитя! Не напрасно любила тебя старая госпожа!

Он приказал Цзя Ляню нынешней же ночью раздобыть гроб, чтобы похоронить Юаньян вместе с матушкой Цзя, ведь это была последняя воля девушки.

Вскоре пришла Пинъэр вместе с другими служанками оплакать подругу.

Надо сказать, что Цзыцзюань очень раскаивалась. Надо было и ей поступить так же, как Юаньян, когда умерла барышня Линь Дайюй – по крайней мере она исполнила бы свой долг перед госпожой и отблагодарила ее за милости. Она прислуживала теперь в комнатах Баоюя, и хотя он обращался с ней ласково, легче ей не становилось. Думая обо всем этом, Цзыцзюань безутешно рыдала.