Глава 19 Слуга лорда Волан-де-Морта（7）

Петтигрю мотал головой, безмолвно шевелил губами, но, будто загипнотизированный,

не сводил глаз с Блэка.

— …Я не сомневался, он нанесёт удар, когда будут союзники… Продаст им последнего

Поттера. Кто тогда посмеет сказать, что он предал Волан-де-Морта? И его примут назад с

почестями… Так что видите, я должен был действовать… Ведь я единственный знал, что

Питер ещё жив…

Гарри вспомнились слова мистера Уизли, сказанные жене: «Стражи сообщают, Блэк

говорит во сне и произносит всегда одни и те же слова: „Он в Хогвартсе“».

— И у меня в голове как будто зажёгся свет. Дементоры не могли мне помешать. Это не

было счастливым чувством, это была навязчивая идея, она придавала мне силы, проясняла

ум. И однажды вечером, когда дементоры принесли еду, я выскользнул в открытую дверь в

облике пса… Им настолько сложнее улавливать чувства животных, что они были сбиты с

толку… Я был так истощён, что сумел пролезть сквозь решётки… В обличье пса переплыл

пролив, побежал на север и так добрался до окрестностей Хогвартса… Всё это время жил в

лесу… Только однажды вышел — уж очень захотелось посмотреть квиддич… Ты летаешь

так же здорово, как твой отец, Гарри…

Он посмотрел на Гарри, и тот первый раз не отвёл взгляда.

— Поверь мне, — прохрипел Блэк. — Поверь, Гарри. Я не предавал Джеймса и Лили. Я

бы скорее сам умер.

И Гарри поверил. Комок в горле помешал ему говорить, и он просто кивнул.

— Неправда! — Петтигрю упал на колени, словно кивок Гарри был смертным

приговором. Подавшись вперёд, он пополз к Сириусу, молитвенно сложив руки. —

Сириус… это же я… Питер… твой друг… ты же не станешь…

Блэк оттолкнул его, и Петтигрю опрокинулся.

— На моей мантии и без тебя достаточно грязи!

— Римус! — заголосил Петтигрю, повернувшись теперь к Люпину и умоляюще

извиваясь перед ним. — Ведь ты не веришь ему… Разве Сириус не сказал бы тебе, что они

переменили план?

— Нет, не сказал бы, если думал, что я шпион, — ответил Люпин. — Наверное, ты

именно так и думал и потому не сказал мне, Сириус? — мимоходом заметил он поверх

головы Петтигрю.

— Прости меня, Римус, — вздохнул Блэк.

— О чём разговор, Бродяга? — сказал Люпин, закатывая рукава. — Прости и ты меня,

что я столько лет считал тебя предателем.

— Да чего уж тут… — Тень улыбки скользнула по измождённому лицу Блэка. И он тоже

принялся закатывать рукава. — Убьём его вместе?

— Да, вместе, — сурово произнёс Люпин.

— Не надо, пожалуйста… вы не можете… — заверещал Петтигрю и пополз к Рону. —

Рон… Разве я не был тебе добрым другом… Твоим домашним любимцем? Ты не дашь им

убить меня, правда? Ты ведь на моей стороне!

Но Рон смотрел на него с отвращением:

— И я разрешал тебе спать в моей постели!

— Мой добрый мальчик… добрый хозяин… Ты не допустишь этого… Я был твоей

крысой… ласковым зверьком…

— Крыса, как видно, получилась из тебя лучше, чем человек. И хвастать тут нечем, —

жёстко оборвал его Блэк.

Рон побледнел от боли и передвинул сломанную ногу, чтобы Петтигрю не мог до неё

дотянуться. Тот развернулся на коленях, подполз к Гермионе и ухватил её за край мантии.

— Милая девочка… умная девочка… Ты… ты не позволишь им… Спаси меня…

Гермиона выдернула мантию из его пальцев и, потрясённая, отступила назад, к стене.

Петтигрю колотила неудержимая дрожь, он медленно повернулся к Гарри.