— Но почему? — В голосе Гарри появилась настойчивость. — И что с ними

случилось, с мамой и папой?

Ярость сошла с лица Хагрида. На смену ей вдруг пришла озабоченность.

— Да, не ждал я такого, — произнес он низким, взволнованным голосом. — Дамблдор

меня предупреждал, конечно, что непросто будет… ну… забрать тебя у этих… Но я и

подумать не мог, что ты вообще ничего не знаешь. Не я, Гарри, должен бы рассказать тебе

обо всем… э-э… но кто-то ж должен, так? Ну не можешь ты ехать в Хогвартс, не зная, кто

ты такой.

Он мрачно посмотрел на Дурслей.

— Что ж, думаю, что будет лучше, если я тебе расскажу… н- ну… то, что могу,

конечно, а могу не все, потому как… э-э… загадок много осталось, непонятного всякого…

Он снова сел и уставился на огонь.

— Наверное, начну я… с человека одного, — произнес Хагрид через несколько

секунд. — Нет, поверить не могу, что ты про него не знаешь, — его в нашем мире все

знают…

— А кто он такой? — спросил Гарри, не дав Хагриду замолчать и уйти в себя.

— Ну… Я вообще-то не люблю его имя произносить. Никто из наших не любит.

— Но почему?

— Клянусь драконом, Гарри, люди все еще боятся, вот почему. А, чтоб меня, нелегко

все это… Короче, был там один волшебник, который… который стал плохим. Таким

плохим, каким только можно стать. Даже хуже. Даже еще хуже, чем просто хуже. Звали

его…

Хагрид задохнулся от волнения и замолк.

— Может быть, вы лучше напишете это имя? — предложил Гарри.

— Нет… не знаю я, как оно пишется. Ну ладно… э-э… Волан-де-Морт, — выдавил

наконец Хагрид, передернувшись. — И больше не проси меня, ни за что не повторю. В

общем, этот волшебник лет так… э-э… двадцать назад начал себе приспешников искать. И

нашел ведь. Одни пошли за ним, потому что испугались, другие подумали, что он властью с

ними поделится. А власть у него была ого-го, и чем дальше, тем больше ее становилось.

Темные были дни, да. Никому нельзя было верить. Жуткие вещи творились. Побеждал он,

понимаешь. Нет, с ним, конечно, боролись, а он противников убивал. Ужасной смертью они

умирали. Даже мест безопасных почти не осталось… разве что Хогвартс, да! Я так думаю,

что Дамблдор был единственный, кого Ты-Знаешь-Кто боялся. Потому и на школу напасть

не решился… э-э… тогда, по крайней мере. А твои мама и папа — они были лучшими

волшебниками, которых я в своей жизни знал. Лучшими учениками школы были, первыми

в выпуске. Не пойму, правда, чего Ты- Знаешь- Кто их раньше не попытался на свою

сторону перетянуть… Знал, наверное, что они близки с Дамблдором, потому на Темную

сторону не пойдут. А потом подумал: может, что их убедит… А может, хотел их… э-э… с

дороги убрать, чтоб не мешали. В общем, никто не знает. Знают только, что десять лет

назад, в Хэллоуин, он появился в том городке, где вы жили. Тебе всего год был, а он

пришел в ваш дом и… и…

Хагрид внезапно вытащил откуда-то грязный, покрытый пятнами носовой платок и

высморкался громко, как завывшая сирена.

— Ты меня извини… плохой я рассказчик, Гарри, — виновато произнес Хагрид. — Но

так грустно это… я ж твоих маму с папой знал, такие люди хорошие, лучше не найти, а

тут… В общем, Ты-Знаешь-Кто их убил. А потом — вот этого вообще никто понять не

может — он и тебя попытался убить. Хотел, чтобы следов не осталось, а может, ему просто

нравилось людей убивать. Вот и тебя хотел, а не вышло, да! Ты не спрашивал никогда,

откуда у тебя этот шрам на лбу? Это не порез никакой. Такое бывает, когда злой и очень

сильный волшебник на тебя проклятие насылает. Так вот, родителей твоих он убил, даже

дом разрушил, а тебя убить не смог. Поэтому ты и знаменит, Гарри. Он если кого хотел

убить, так тот уже не жилец был, да! А с тобой вот не получилось. Он таких сильных

волшебников убил — МакКиннонов, Боунзов, Прюиттов, а ты ребенком был, а выжил.