红楼梦第二十三回（三）

 О том, чем ночь весенняя приметна

 

Шатрам подобны, облака рядами

плывут, плывут, приветствуя рассвет,

Все тише за домами гром трещоток ,

а сон прошел и сновидений нет.

Холодная не радует подушка,

а за окошком дождик моросит,

В глазах весна – полна очарованья,

а в мыслях тот, о ком мечта томит…

И, внемля мне, свеча роняет слезы…

Из за кого? Из за беды какой?

Цветы печаль по капле изливают, –

неужто я нарушил их покой?

…Однако, – о, проказницы красотки,

лениво засыпайте, не спеша,

Не принимайте шутки близко к сердцу,

подушки на постели вороша!

 

 

О том, чем летняя приметна ночь

 

Красавицы свернули рукоделья

и отдались протяжной ночи чарам.

Лишь попугай из клетки с позолотой

гостей упрямо приглашает к чаю…

Вот, осветив окно, луна лучами

проникла вглубь дворцового зерцала,

И благовонья носятся клубами

в высотах мглистых дремлющего зала.

Чуть запотев, застыл янтарный кубок –

то не росой ли лотос окропило?

Сквозь стекла стен решетчатых прохладу

с попутным ветерком доносит ива,

Беседок, словно вышитых на шелке, –

расплывчатость на фоне глади водной.

Задернут полог, дремлет красный терем,

ушли заботы об одежде модной…

 

 

О том, чем ночь осенняя приметна

 

У павильона Красных трав душистых

на ветках гомон прекратили птицы,

С луны пробился к тюлю занавесок

свет лучезарный призрачной корицы .

В узорах моха на высоком камне

ночлег свой журавлям найти не поздно,

Росой утуна около колодца

омоет ветерок воронам гнезда…

Расправил феникс золотые крылья ,

на одеяле созданный из шелка,

С луною девы ночью делят чувства,

забыв про изумрудную заколку.

Спокойна ночь, и только мне не спится,

с похмелья хорошо б воды напиться, –

Поворошу ка в темном пепле угли,

чтоб чай успел покрепче завариться.

 

 

О том, чем ночи зимние приметны

 

Уже ночное время – третья стража,

сны видит слива, спит бамбук устало,

Не спят покуда ни парчовый полог,

ни стая птиц в узоре одеяла .

 

Тень от сосны весь двор пересекла,

лишь с журавлем делю свои печали,

Цветами груш усыпана земля,

но иволги все песни отзвучали .

 

Рукав девичий – словно изумруд!

И все же холодны поэта речи,

У господина соболь золотой,

но все равно вино мороза легче… 

 

Как только вспомню барышень, –

я рад: заваривают чай они умело –

Сначала набирают свежий снег,

а там, глядишь, уже вода вскипела!

 

О том, как Баоюй на досуге занимался стихами, можно долго рассказывать. Некоторые и

 

з них как то увидел один влиятельный человек и, узнав, что они принадлежат кисти трина

 

дцатилетнего мальчика из дворца Жунго, переписал и при всяком удобном случае повсю

 

ду расхваливал. Молодые люди, любители изящных и утонченных фраз и выражений о не

 

жных чувствах, писали стихи Баоюя на веерах и стенах, зачитывались и восхищались им

 

и. Находились люди, которые обращались к Баоюю с просьбой написать для них стихи ил

 

и же присылали картинки, чтобы он сделал к ним стихотворные надписи.

Баоюй возгордился, забросил учебу и целые дни проводил за этим пустым и никому не н

 

ужным занятием. И вот, против ожиданий, настал день, когда спокойная жизнь Баоюя кон

 

чилась. А поселившиеся в саду девушки в своем небольшом пестром мирке жили по пре

 

жнему привольно и беззаботно, смеялись и радовались, дав волю чувствам, не зная, что т

 

ворится в душе Баоюя.

А Баоюй начал тяготиться пребыванием в саду, мечтал куда нибудь уйти и впал в глубоку

 

ю апатию, утратив интерес ко всему окружающему.

Минъянь это видел и решил развлечь господина, которому все надоело. Оставалось лишь 

 

одно средство. Минъянь отправился в книжную лавку, накупил множество пьес, старинн

 

ых и современных романов, неофициальные жизнеописания Чжао Фэйянь, Хэдэ , У Цзэтя

 

нь, Юйхуань  и принес Баоюю. Тому показалось, будто он нашел жемчужину.

– Только прошу вас, господин, не относите эти книги в сад, – предупредил Минъянь, – ес

 

ли кто нибудь узнает, мне попадет.

Но разве мог Баоюй отказать себе в таком удовольствии? Не долго думая, он выбрал неск

 

олько лучших по стилю и содержанию книг, положил под изголовье постели и тайком чи

 

тал. Остальные книги, написанные на байхуа, он спрятал у себя в кабинете.

Однажды утром, это было в середине третьего месяца, Баоюй позавтракал, захватив с соб

 

ой «Повесть об Инъин»  и другие книги и отправился к мосту у плотины Струящихся аро

 

матов. Там он уселся под персиковым деревом и углубился в чтение.

И вот не успел он прочесть фразу: «Толстым слоем усыпали землю красные лепестки», к

 

ак внезапный порыв ветра сорвал с деревьев цветы персика, в воздухе закружились лепе

 

стки, осыпали с головы до ног самого Баоюя и его книгу и сплошь укрыли всю землю в

 

округ. Баоюй хотел было встать и отряхнуться, но, боясь истоптать нежные лепестки, осто

 

рожно собрал их в пригоршню и бросил в пруд. Лепестки медленно поплыли и скрылись 

 

под плотиной Струящихся ароматов. Но на земле оставалось еще множество лепестков, и 

 

Баоюй стоял, не зная, как быть.

– Ты что здесь делаешь? – вдруг раздался у него за спиной голос.

Не успел Баоюй обернуться, как к нему подошла Дайюй, неся на плече небольшую лопат

 

ку для окапывания цветов, на которой висел шелковый мешочек, а в руке – метелочку, чт

 

обы сметать лепестки.

– Вот хорошо, что ты пришла! – обрадовался Баоюй. – Подмети ка эти лепестки! Здесь ещ

 

е были, я собрал и бросил их в воду. И эти надо бросить.

– Нельзя, – заметила Дайюй. – Здесь вода чистая, но лепестки уплывут неизвестно куда, и 

 

там их могут осквернить. Я выкопала в углу сада возле стены могилку для опавших цвет

 

ов. Сейчас подмету эти лепестки, мы положим их в шелковый мешочек и похороним, чер

 

ез некоторое время они сгниют и вновь обратятся в землю. Это лучше, чем бросить их в в

 

оду!