红楼梦第三十二回（三）

 – Напрасно ты беспокоишься!

– А разве я беспокоюсь? – удивилась Дайюй. – Объясни, почему я должна беспокоиться?

– Неужто ты меня не поняла? – Баоюй вздохнул. – И все мои чувства напрасны? А может 

 

быть, я тебя не понимаю? Тогда нечего удивляться, что ты постоянно на меня 

 

сердишься!..

– Я и в самом деле не поняла, о каком беспокойстве ты говоришь, – уверяла Дайюй.

– Эх, сестрица! – покачал головой Баоюй. – Уж лучше бы ты меня не обманывала! Но ес

 

ли ты действительно не поняла, о чем идет речь, значит, я не только понапрасну изливал с

 

вои чувства, но и обманулся в твоих. Ведь ты болеешь только потому, что все время обо 

 

мне беспокоишься. Тебе вредно волноваться, от этого болезнь обостряется.

На Дайюй эти слова подействовали, как удар грома, до того искренними они были, истор

 

гнутыми из самой глубины души. Она хотела что то ответить, но не могла, только смотрел

 

а на Баоюя широко раскрытыми глазами. Баоюю тоже хотелось ей сказать о многом, но о

 

н до того растерялся, что слова не мог вымолвить.

Так они долго стояли, потом Дайюй кашлянула, из глаз ее покатились слезы, и она зашаг

 

ала прочь.

Баоюй бросился за ней.

– Дорогая сестрица, постой! Позволь сказать тебе хоть слово!

Дайюй оттолкнула его:

– Что ты мне можешь сказать? Я все давно знаю!

И, даже не оглянувшись, она пошла дальше. Баоюй, оторопев, смотрел ей вслед.

Баоюй, надо вам сказать, уходил из дому с такой поспешностью, что даже забыл веер, и 

 

Сижэнь, схватив его, бросилась за Баоюем вдогонку. Вдруг она заметила, что Баоюй о че

 

м то беседует с Дайюй, потом Дайюй неожиданно ушла, а Баоюй так и остался стоять на 

 

месте. Сижэнь подошла к нему и сказала:

– Как же ты ушел без веера? Хорошо, что я заметила и догнала тебя!

Баоюй, поглощенный своими мыслями, даже не заметил, кто перед ним, и задумчиво про

 

изнес:

– Дорогая сестрица! Сейчас впервые я набрался смелости и хочу открыть тебе свои чувст

 

ва, пусть даже за это мне грозит смерть! Я тоже из за тебя болею, хотя никому об этом не 

 

говорю. И, видимо, излечусь, лишь когда выздоровеешь ты. Даже во сне мысли о тебе н

 

е покидают меня!

Эти слова удивили Сижэнь, но вместе с тем она смутилась и испугалась.

– Что это ты говоришь? – она легонько толкнула Баоюя. – Что с тобой? Почему ты стоишь 

 

здесь?

Поняв, что перед ним Сижэнь, Баоюй словно очнулся от сна и густо покраснел. Но ничег

 

о не ответил, взял веер и удалился в глубокой задумчивости.

Сижэнь сразу поняла, к кому были обращены слова Баоюя, и подумала, что добром это н

 

е кончится. Но что могла она сделать?

– О чем ты здесь размышляешь на солнцепеке? – раздался неожиданно голос Баочай.

– Наблюдала, как дрались воробьи, – мгновенно нашлась Сижэнь и улыбнулась. – Так ин

 

тересно!

– А куда убежал брат Баоюй? Он был так взволнован, что я даже не решилась обратиться 

 

к нему.

– Его позвал отец, – ответила Сижэнь.

– Ай я! – вскричала Баочай. – И зачем он ему понадобился в такую жару? Не иначе, как о

 

тец сердится и решил дать ему нагоняй!

– Не думаю, – возразила Сижэнь, – вероятно, приехал какой нибудь гость.

– Значит, гость бестолковый, если приехал в такую жару вместо того, чтобы сидеть дома 

 

и наслаждаться прохладой, – заключила Баочай.

– Вполне с вами согласна, – заметила Сижэнь.

– Что поделывает Сянъюнь? – снова спросила Баочай.

– Ничего особенного. Мы с ней немного поболтали, и я попросила ее доделать туфли, кот

 

орые недавно начала шить.

Баочай оглянулась и, не обнаружив никого вокруг, сказала:

– Ведь ты умная девушка, неужели сразу не поняла, что дома Сянъюнь не очень то балуют

 

. Это видно даже по тому, как она держится. У них в семье лишнего не потратят, поэтому 

 

вышивальщиц не держат и почти все вышивают сами. Сянъюнь мне не раз намекала, что 

 

очень устает дома. А когда я прямо спросила, как они там живут, она пробормотала в отв

 

ет что то невразумительное и на глаза ее навернулись слезы. Оно и понятно. Ведь она сир

 

ота с самого раннего детства. Мне так ее жаль!

– Верно, вы правы! – вскричала Сижэнь и всплеснула руками. – Не удивительно, что, ког

 

да в прошлом месяце я попросила ее завязать для меня несколько бантов в форме бабоче

 

к, она прислала их лишь через несколько дней со служанкой, велев передать: «Прости, чт

 

о плохие. Вот приеду к вам в гости – тогда получше сделаю». Теперь я поняла, что она со

 

гласилась выполнить мою просьбу лишь потому, что неудобно было отказать. Я не предст

 

авляла себе, что дома ей приходится работать иногда до полуночи! Как я глупа! Знай я об 

 

этом раньше, ни за что не попросила бы!

– В прошлый раз она мне сказала, – продолжала Баочай, – что ей приходится работать до 

 

поздней ночи и, если она делает что нибудь для других, родственники недовольны.

– А вот наш господин упрям. Желает, чтобы все до мелочей ему делали служанки, – сказ

 

ала Сижэнь, – никого больше не признает. А у меня времени не хватает!

– Не слушай ты его! – посоветовала Баочай. – Все, что нужно, заказывай вышивальщица

 

м!

– Да разве его обманешь? – махнула рукой Сижэнь. – Он сразу все видит! Нет уж, лучше 

 

я как нибудь буду сама делать!

– Подожди, я тебе помогу, – предложила Баочай.

– Правда? Какое счастье! – вскричала Сижэнь. – Тогда я вечером к вам зайду.

Разговор был прерван появлением старухи.

– Ну что же это происходит! – говорила она взволнованно. – Барышня Цзиньчуань ни с то

 

го ни с сего утопилась в колодце!

– Какая Цзиньчуань? – в один голос вскричали Баочай и Сижэнь.

– Какая! У нас их что, две? – в сердцах ответила старуха. – Служанка нашей госпожи. По

 

завчера госпожа ее прогнала. Она вернулась домой, целый день убивалась, но некому бы

 

ло ее пожалеть. А сегодня исчезла. Сейчас одна служанка ходила за водой и в колодце, ч

 

то в юго восточном углу сада, заметила тело и стала звать людей. А когда вытащили, ока

 

залось, что это Цзиньчуань! Поднялась суматоха, пробовали ее спасти, да где там!..

– Странно! – покачала головой Баочай.

Сижэнь вспомнила, как они были прежде дружны с Цзиньчуань, тяжело вздохнула, и гла

 

за ее увлажнились слезами. Она возвратилась домой, а Баочай поспешила к госпоже Ван.

В доме госпожи Ван стояла мертвая тишина. Сама госпожа сидела во внутренней комнате 

 

и плакала. Баочай сочла неудобным заводить разговор о Цзиньчуань и села на стул поода

 

ль.

– Ты откуда? – вдруг спросила госпожа Ван.

– Из сада.

– Баоюя видела?

– Видела, он только что куда то ушел.

– Ты, наверное, уже знаешь о том, что случилось? – со вздохом проговорила госпожа Ва

 

н. – Цзиньчуань утопилась в колодце.

Поскольку госпожа Ван сама завела разговор на эту тему, Баочай сказала:

– Не пойму, с чего это ей вдруг вздумалось топиться?

– Недавно она испортила мне одну вещь, я побила ее и выгнала, – стала рассказывать гос

 

пожа Ван. – А потом перестала сердиться и решила взять ее снова к себе через несколько 

 

дней. Кто мог подумать, что такое случится?! Это я во всем виновата!

– Тетушка, вы всегда были добры к служанкам! – принялась успокаивать ее Баочай. – По

 

тому и берете вину на себя! А я думаю, что не бросалась она нарочно в колодец, просто и

 

грала там, оступилась и сорвалась вниз. Ведь когда она служила у вас, для забав времен

 

и не было, а тут, обретя свободу, она стала везде ходить, все смотреть и забыла об осторо

 

жности. Пусть бы даже она расстроилась, стоило ли из за этого бросаться в колодец? А е

 

сли она это сделала, то лишь по собственной глупости, и нечего сокрушаться.

– Все это так, – со вздохом произнесла госпожа Ван, – и все же на душе у меня неспокой

 

но!

– Не принимайте близко к сердцу, тетушка! Подарите на ее похороны несколько лянов се

 

ребра и считайте свой долг перед ней выполненным.

– Я дала ее матери пятьдесят лянов, – проговорила госпожа Ван. – Хотела еще подарить о

 

дно или два платья твоих сестер, чтобы обрядить покойницу, но, как назло, не нашлось ни 

 

одного нового. Есть, правда, два платья, которые сшили Дайюй ко дню рождения, но я не 

 

решилась отдать их. Дайюй очень мнительная, а все уже знают, что платья сшиты для нее. 

 

Как же после этого они могут служить погребальным одеянием? В общем, я не стала скуп

 

иться и велела сшить для Цзиньчуань новое платье. Она всегда находилась при мне, и я к 

 

ней относилась как к дочери!

По щекам госпожи Ван текли слезы.

– Тетушка, зачем вы приказали шить платье? – сказала Баочай. – У меня есть два, совсем 

 

новых, одно можно отдать и избавить вас от хлопот. Цзиньчуань не раз надевала мои стар

 

ые платья, ведь мы с ней одного роста.

– Может быть, ты и права, – промолвила госпожа Ван. – Но неужели ты не боишься отдат

 

ь свое платье покойнице?

– Не беспокойтесь, тетушка, я никогда не была суеверной, – заявила Баочай, поднялась и 

 

пошла к себе.

Госпожа Ван послала следом за ней двух служанок.

Когда Баочай вернулась с платьем, она увидела рядом с госпожой Ван плачущего Баоюя. 

 

Госпожа Ван бранила его, но при появлении Баочай умолкла. Баочай сделала вид, что нич

 

его не заметила, и молча протянула платье госпоже Ван.

Госпожа Ван тотчас же велела позвать мать Цзиньчуань.

О том, что произошло дальше, вы узнаете из следующей главы.