红楼梦第三十五回（一）

 Бай Юйчуань пробует суп из листьев лотоса;

Хуан Цзиньин искусно плетет сетку с узором из цветов сливы

 

Итак, Баочай, занятая мыслями о матери и брате, даже не повернула головы в ответ н

 

а насмешку Дайюй. А та стояла в тени, устремив взгляд в ту сторону, где был двор 

 

Наслаждения пурпуром. Дайюй видела, как туда вошли и вскоре вышли Ли Вань, И

 

нчунь, Таньчунь, Инъэр и Сичунь со своими служанками. Вот только Фэнцзе не появ

 

лялась.

– Может быть, ее задержали дела? – размышляла Дайюй. – Иначе она непременно яв

 

илась бы поболтать, чтобы лишний раз угодить старой госпоже и матери Баоюя. Нес

 

проста это.

Строя догадки, Дайюй ненароком подняла голову и увидела множество женщин, оде

 

тых в яркие платья. Они входили в ворота двора Наслаждения пурпуром. Дайюй при

 

смотрелась: это была матушка Цзя, поддерживаемая Фэнцзе, за нею следовали госпо

 

жа Син, госпожа Ван, а также девочки и женщины служанки.

Дайюй невольно подумала: как хорошо тем, у кого есть отец и мать. И крупные, как 

 

жемчужины, слезы покатились по ее лицу.

Последними в ворота вошли тетушка Сюэ и Баочай.

В это время к Дайюй подошла Цзыцзюань:

– Барышня, пора принимать лекарство – остынет!

– Отстань! – раздраженно сказала Дайюй. – Какое тебе дело, принимаю я или не при

 

нимаю лекарство?

– Как же не принимать? – не унималась Цзыцзюань. – Ведь у вас только что прошел 

 

кашель. Не важно, что сейчас пятый месяц и жарко, все равно надо быть осторожнее

 

! А вы поднялись в такую рань и с каких пор стоите на сырой земле! Отдохнули бы 

 

хоть немного!

Дайюй будто только сейчас очнулась и почувствовала, как ноют от усталости ноги. 

 

Помедлив немного, она, опираясь на руку Цзыцзюань, вернулась в павильон Реки Ся

 

осян.

Здесь, едва Дайюй вошла в ворота, ей бросились в глаза причудливые тени бамбука 

 

на земле, покрытой густым мхом, и на память пришли строки из пьесы «Западный ф

 

лигель»:

 

Редко забредет случайный путник

В этот уголок уединенный.

 

…Падает внезапно, незаметно

Белая роса на мох зеленый…

 

«Шуаньвэнь не посчастливилось в жизни, зато у нее были мать и младенец брат», – п

 

одумала Дайюй, и ей снова захотелось плакать.

Неожиданно закричал и спрыгнул с жердочки попугай в клетке, висевшей под карни

 

зом террасы.

– Ах, чтоб тебя! – рассердилась Дайюй, вздрогнув от испуга. – Всю меня пылью обс

 

ыпал!

Попугай снова прыгнул на жердочку и прокричал:

– Сюэянь, скорее открывай занавеску, барышня пожаловала!

Дайюй подошла к попугаю, постучала по жердочке:

– Корм у тебя есть? А вода?

Подражая Дайюй, попугай вздрогнул, потом вздохнул и прокричал:

 

Я смиренно отдам долг последний цветами в день кончины,

Не гадаю, когда ждать самой рокового мне дня,

Я цветы хороню… Пусть смеется шутник неучтивый,

Но ведь кто то когда то похоронит в тиши и меня.

 

Дайюй и Цзыцзюань рассмеялись.

– Вы каждый день произносите эти слова, барышня, – проговорила Цзыцзюань, – не 

 

удивительно, что попугай их запомнил.

Дайюй приказала повесить клетку в комнате, возле окна, и села рядом на стул. Она 

 

выпила лекарство и вдруг заметила, что тени бамбука во дворе стали длиннее и выри

 

совываются на шелке, которым затянуто окно, в комнате потемнело, столик и цинов

 

ка стали прохладными. Не зная, чем рассеять нахлынувшую тоску, Дайюй принялась 

 

дразнить попугая и учить его своим любимым стихам. Но об этом мы подробно расс

 

казывать не будем.

 

А теперь возвратимся к Баочай. Когда она пришла к матери, та причесывалась.

– Что это ты так рано? – удивилась мать.

– Хотела узнать, как вы себя чувствуете, мама, – ответила девушка. – Когда я ушла 

 

вчера, брат продолжал шуметь?

Она села рядом с матерью и заплакала. На глаза тетушки Сюэ тоже навернулись сле

 

зы, но она сдержалась и стала уговаривать дочь:

– Не обижайся на него, дитя мое! Я накажу этого дурака! Береги себя, ведь мне не н

 

а кого больше надеяться!

Услышав эти слова, Сюэ Пань, находившийся во дворе, вбежал в комнату, поклони

 

лся сначала направо, потом налево и обратился к Баочай:

– Прости меня, милая сестрица! Вчера в гостях я выпил лишнего и, сам не знаю, как 

 

это получилось, наговорил тебе всяких глупостей! Немудрено, что ты рассердилась!

Баочай, которая плакала, закрыв руками лицо, вскинула голову и улыбнулась.

– Строишь из себя невинного младенца! – вскричала она и сердито плюнула. – Ты, р

 

азумеется, недоволен, что мы с мамой не даем тебе безобразничать! Вот и стараешьс

 

я всеми силами от нас отделаться.

– С чего ты взяла, сестрица? – засмеялся Сюэ Пань. – Прежде ты не была такой подо

 

зрительной.

– Ты вот думаешь, что сестра тебя оговаривает, – вмешалась в разговор тетушка Сю

 

э. – Вспомнил бы лучше, что ты наговорил ей вчера вечером? Только сумасшедший 

 

такое мог наплести!

– Не сердитесь, мама, – стал просить Сюэ Пань. – И сестра пусть успокоится! Хотите

 

, я брошу пить?