西游记俄文版第三章第五十九节1.2

 Пока мы все это рассказывали, время летело с быстротой стрелы, солнце и луна сновали по небу, подобно ткацким челнокам, промчались знойные дни лета, и вот наступила глубокая осень, украсившая пейзаж серебристым инеем.

 

Стремительный ветер рвет облака,

Свинцовым налетом покрылась река,

Вчера еще бывшая синей…

Доносится крик журавлиный

Откуда   то издалека.

Печально и хмуро глядят небеса,

Как горные выси, поля и леса

Парчой своей выстелил иней…

Как лебеди, водной стихии краса,

Летят вереницею длинной

В страну, где неведомы зимы…

Как ласточек стаи стремятся на юг,

В края, где не знают морозов и вьюг…

Старается странник не сбиться с пути,

Торопится путник скорее дойти

До цели, до верного крова…,

Кто в рясе монашьей боится найти

Погибель от холода злого   

 

Путники все шли и шли, и чем дальше они продвигались вперед, тем становилось все жарче, казалось, что от раскаленного воздуха они сварятся живьем. Танский монах не вытерпел, остановил коня и спросил:

–   Отчего такая невыносимая жара    Ведь наступила глубокая осень.

Чжу Ба   цзе отвечал:

–   Разве вы не знаете, в чем дело    По дороге на Запад находится государство Сыхали, а в этом государстве есть место, где заходит солнце. В народе это место называют:    Край неба   . Между пятью и семью часами правитель этого государства посылает жителей на городские стены, чтобы они били там в барабаны и трубили в рога, заглушая клокотанье кипящего моря, в которое погружается раскаленное солнце. Ведь солнечный диск является истинным огнем мужского начала ян, и когда он опускается в водные просторы Западного моря, то получается то же, что с обычным огнем, когда его заливают водой; вода начинает шипеть и бурлить, и если не заглушить это шипение грохотом барабанов и звуками рогоз, то могли бы погибнуть все младенцы в городе. Я думаю, что мы приближаемся к этому месту: вот почему здесь такая сильная жара…

Сунь У   кун прыснул со смеху.

–   Да перестань ты, Дурень, чепуху молоть!   – сказал он.   – Говорить о государстве Сыхали пока еще рано. Если наш наставник будет всякий раз задерживаться в пути и то выгонять, то снова принимать своих спутников, ему придется прожить до старости, затем снова стать младенцем и так три раза стареть и молодеть,   – но даже за это время он все равно не достигнет цели.

–   Если я ошибаюсь, то скажи, пожалуйста, почему здесь такая нестерпимая жара      – насмешливо возразил Чжу Ба   цзе.

–   Думаю, что нарушены периоды времени,   – вмешался тут Ша   сэн,   – и вернулось лето. Вот в чем причина.

Пока трое спутников Танского монаха вели между собой этот спор, в стороне от дороги показалась усадьба с домами, крытыми красной черепицей, со стенами из красного кирпича, с воротами, выкрашенными в красную масляную краску. И даже скамейки перед воротами тоже были покрыты красным лаком. Словом, вся усадьба была красная.

Танский монах спешился и обратился к Сунь У   куну.

–   Сходи в усадьбу и разузнай там, почему здесь такая нестерпимая жара   

Великий Мудрец спрятал свой посох, поправил на себе одежду и принял благообразный вид. Свернув с дороги на тропинку, он направился прямиком к усадьбе и подошел к воротам. Неожиданно из ворот вышел старец, вид которого лучше описать в стихах:

 

То ли желтая, то ли красная,

То ли чистая, то ли грязная,

Дерюжная, неподпоясанная

Одежда на нем была.

Из грубого лыка плетеная,

То ли синяя, то ли черная,

А может быть, и зеленая

Шляпа на нем была.

То ли новенькая, начищенная,

С высокими голенищами,

То ли рваная, как у нищего,

Обувь его была.

Посох его бамбуковый

Или из ветви буковой,

То ли согнутый и кривой он был,

То ли прямой, как стрела.

Лицо не сказать, чтоб бледное,

Цвета кирпично   медного,

Очи – как у орла,

Зубы, хотя и редкие,

Все же отменно крепкие,

А борода – бела.

 

Увидев перед собой Сунь У   куна, старец вздрогнул от неожиданности. Опираясь на посох, он произнес строгим голосом:

–   Откуда ты, странный человек, и что делаешь здесь, у ворот моего дома   

В ответ Сунь У   кун вежливо поклонился, а затем сказал: