西游记俄文版第四章第八十一节1.4

 Монахи, насупившись, слушали Великого Мудреца, а сами думали, покачивая головами:   Ну и расхвастался этот лысый прохвост! Видно, неспроста!  . Однако они не стали ему перечить и даже высказали свое одобрение к тому, что он сказал. Один только старый лама не удержался.

–  Постой!  – сказал он.  – Как же ты собираешься ловить оборотня, когда твой наставник хворает   Как бы с ним чего не случилось, пока ты будешь биться с чародеем. Как говорится в пословице:   И не заметишь, как получишь рану  . Смотри, затеешь с оборотнем драку, впутаешь в нее учителя – нехорошо получится.

–  Да, ты прав! Совершенно прав!  – ответил Сунь У  кун, спохватившись.  – Я пока снесу холодной водицы испить моему учителю, а там видно будет.

С этими словами Сунь У  кун зачерпнул холодной воды, вышел из кухни и направился в келью настоятеля.

–  Наставник!  – окликнул он Танского монаха.  – Выпей холодной водички!

Танский монах, мучимый жаждой, приподнялся, принял патру обеими руками и осушил ее до дна. Вот уж верно сказано:   Когда хочешь пить, капля воды кажется слаще нектара, когда снадобье верное, хворь как рукой снимет  .

–  Не хочешь ли поесть чего  нибудь, наставник    – спросил Сунь У  кун, видя, что Танский монах приободрился и глаза его оживились.  – Может быть, рисового отвара принести  

–  Что ж! Я с охотой поел бы немного,  – согласился Танский монах.  – Эта вода оказалась для меня живительной влагой, вроде пилюли бессмертия!  – пошутил он.  – Я почти совсем здоров.

–  Наш учитель выздоровел,  – громким голосом воскликнул Сунь У  кун,  – просит рисового отвару.

Монахи засуетились, приготовляя еду. Одни промывали рис, другие раскатывали тесто, жарили блины, варили на пару пампушки, и вскоре наготовили еды на четыре или пять столов. Однако Танский монах съел лишь полплошки рисового отвара. Сунь У  кун и Ша  сэн отведали по одной порции каждого блюда, а со всем остальным справился один Чжу Ба  цзе, который набил себе полное брюхо. После трапезы убрали посуду, зажгли фонари, и все монахи разошлись, оставив наших путников одних в келье.

–  Который день мы здесь находимся    – спросил Танский монах.

–  Ровно три дня!  – ответил Сунь У  кун.  – Завтра к вечеру будет четыре.

–  За три дня сколько бы мы успели пройти,  – вздохнул Танский монах.

–  Зачем считать    – остановил его Сунь У  кун.  – Завтра же тронемся в путь!

–  Вот это правильно,  – обрадовался Танский монах.  – Хоть я и не совсем выздоровел, а двигаться надо.

–  В таком случае,  – сказал Сунь У  кун,  – позволь мне сегодня ночью изловить злого оборотня.

Танский монах сильно встревожился.

–  Какого же еще оборотня ты вздумал изловить    – с неподдельным ужасом спросил он.

–  В этом монастыре завелся хищный оборотень,  – спокойно ответил Сунь У  кун,  – вот я и решил избавить от него здешних монахов.

–  Брат мой!  – укоризненно произнес Танский монах.  – Как можешь ты помышлять о поимке оборотня, если я не совсем еще оправился от болезни   А вдруг у этого оборотня чары окажутся сильнее твоих, и ты его не одолеешь, тогда мне останется лишь погибнуть, не так ли  

–  Плохо ты обо мне думаешь!  – рассердился Сунь У  кун.  – До сих пор я на всем пути всегда одерживал верх над злыми духами  оборотнями. Видел ли ты хоть раз, чтобы я потерпел поражение   Стоит мне лишь приложить руки, как я сразу же выхожу победителем!

Но Танский монах продолжал отговаривать его.

–  Брат мой!  – умолял он.  – Вспомни мудрое изречение:   Коль случай есть, ты бедным помощь окажи, а где пощады просят – пощади! Все лучше сердцем управлять, чем волю дать ему! Чем в спор пускаться злобный, достойнее сдержаться!  .

Великий Мудрец, видя, что Танский монах всячески отговаривает его от намерения покорить злого оборотня, рассказал ему всю правду.

–  Наставник! Вот что я скажу тебе. Оборотень поселился в монастыре и пожирает людей!

–  Кого же он сожрал    – упавшим голосом спросил Танский монах, испугавшись не на шутку.

–  Мы находимся здесь всего три дня, а за это время он сожрал уже шестерых послушников.

–  Какой ужас!  – содрогнулся Танский монах.  – Недаром говорят:   Когда заяц помирает, даже лисица горюет!  . А уж если животные горюют друг о друге, то людям само небо велело сокрушаться о погибших! Этот оборотень пожирает монахов. А я ведь тоже монах. Ладно, отпускаю тебя, только смотри будь осторожен!

–  Об этом говорить не стоит!  – обрадовался Сунь У  кун.  – Мне бы только добраться до этого оборотня,  – я с ним разделаюсь!

И, несмотря на поздний час, Сунь У  кун велел Чжу Ба  цзе и Ша  сэну зорко охранять Танского монаха, а сам, хихикая от радости, выскочил из кельи настоятеля и направился прямо к храму Будды. В небе сверкали звезды, но луна еще не взошла. В храме было совсем темно. Сунь У  кун раздул священный огонь, зажег хрустальные лампады и начал бить то в барабан, то в колокол. После этого он встряхнулся и превратился в подростка  послушника лет двенадцати. На нем была узкая рубаха из желтого шелка, а поверх – длинное монашеское одеяние из белого холста. В руках он держал   деревянную колотушку  рыбу  , стучал в нее, а сам читал нараспев какую  то сутру. Прошло время первой стражи, но никто не появлялся, и кругом все было тихо. Наступила вторая стража, взошла луна в ущербе, и вдруг в храме послышалось завывание ветра.

Ну и ветер это был! Вот послушайте:

 

Темнота покрыла небо,

Словно черной, плотной тушью.

Ничего кругом не видно

В облаках волнистой мглы.

Грозно дунул вихрь летучий,

Закрутил он пыль сначала,

А потом валить на землю

Стал могучие стволы.

Тьма зловещая сгустилась,

Замигав, померкли звезды,

И луна багрово светит

Сквозь дремучий бурелом,

И Чан  э, луны богиня,

Солошу в объятьях держит,

Чтоб, упав, не поломало

Землю огненным стволом.

И нефритовый зайчонок

На луне в тревоге скачет,

Плачет, что найти не может

Таз волшебный для лекарств,

А испуганные духи

Девяти светил небесных

Спешно закрывают двери

Девяти небесных царств.

И правители  драконы

Четырех морей великих,

Содрогнувшись, все ворота

Поспешили запереть.

Духи храмов растеряли

Всех служителей усердных.

В небесах, на тучах старцы

Не решаются лететь.

И в чертогах Преисподней

Царь Янь  ван напрасно кличет

Устрашителя  владыку

С лошадиной головой.

Судьи адские в тревоге

Разбежались, каждый ловит

Вихрем сорванную шапку,

С перепугу сам не свой.

До того разбушевался

Ураган, что камни стонут,

На верхах Куньлуня скалы

Своротил с железных жил,

В реках воду взбаламутил,

Влагу выплеснул в озерах

И, стеною вздыбив волны,

Дно морское обнажил.

 

Не успел пронестись ураган, как вдруг весь храм наполнился ароматом орхидей и мускуса и послышался нежный звон яшмовых подвесок. Сунь У  кун насторожился, поднял голову и стал всматриваться. Ба! Да это была настоящая красавица, которая шествовала прямо к алтарю Будды. Сунь У  кун стал нараспев читать сутру, притворясь, что не замечает деву. Красавица подошла к нему, нежно обняла и спросила: