西游记俄文版第二章第四十四节1.4

 –  У кого веревка оборвалась или нож оказался тупым, на некоторых яд не подействовал,  – отвечали монахи.  – Были такие, которые бросались в реку, а их течением выносило на поверхность.

–  Но вы должны быть счастливы, что небо ниспослало вам долголетие,  – сказал Сунь У  кун.

–  Отец ты наш,  – с горечью молвили монахи.  – Ты не так выразился. Вернее было бы сказать, что небо обрекло нас на вечные муки. Три раза в день нас кормят жиденькой кашицей из самого низкосортного пшена. Ночуем мы прямо здесь, на отмели, под открытым небом. Духи стерегут нас.

–  Какие там духи   Просто вы так устаете за день, что ночью вам снятся черти,  – сказал Сунь У  кун.

–  Нет, это не черти,  – возразили монахи.  – Это духи тьмы и света Лю  дин и Лю  цзя и духи храма – хранители учения Будды. С наступлением ночи они появляются для того, чтобы не дать никому из нас умереть.

–  Ничего разумного я в этом не нахожу,  – заметил Сунь У  кун.  – Им следовало бы помочь вам поскорее умереть и попасть на небо.

–  Они говорят нам,  – ответили монахи,  – чтобы мы не стремились к смерти, а стойко переносили выпавшие на нашу долю страдания, так как вскоре из Восточной земли сюда придет Танский монах – Лохань, идущий на За пад за священными книгами. У этого монаха есть ученик Великий Мудрец, равный небу, который обладает великой волшебной силой. У него верное сердце, он борется с несправедливостью, помогает каждому, кого постигло несчастье, призревает вдов и сирот. Вот духи и велели нам ждать этого Мудреца. Они сказали, что он уничтожит даосов и вернет нам нашу былую славу, а также наши монастыри.

  Видно, я все же обладаю кое  какими способностями,  – выслушав монахов, улыбнулся Сунь У  кун,  – раз о моем прибытии духи заранее оповещают  .

Тут он быстро повернулся и, простившись с монахами, пошел к городским воротам, ударяя в барабан.

–  Ну, нашли своего родственника    – спросили даосы, когда он подошел к ним.

–  Они все мои родственники,  – отвечал Сунь У  кун.

–  Откуда же у вас так много родственников    – рассмеялись даосы.

–  Сто из них – соседи с левой стороны, другие сто – с правой,  – сказал Сунь У  кун.  – Еще сто – друзья по отцу и сто – по матери. А остальные сто – побратимы. Освободите их, и тогда я пойду с вами в город. Иначе ни за что не пойду.

–  Ты, видно, рехнулся,  – сказали даосы,  – и несешь какую  то чепуху. Этих монахов правитель отдал нам, чтобы они нас нас работали. Если бы даже мы и решились освободить одного или двух, так прежде мы должны были подать нашим учителям официальную бумагу о том, что эти люди больны, а потом уже сообщить об их смерти. Как же можно говорить о том, чтобы освободить их всех! Это совершенно невозможно, совершенно! Мы не посмеем сделать этого не только потому, что останемся без слуг, но также и потому, что навлечем на себя гнев правителя, который часто сам проверяет нас здесь.

–  Значит, не хотите освободить их    – спросил Сунь У  кун.

–  Не можем,  – отвечали те.

Сунь У  кун еще дважды повторил свою просьбу и, получив отказ, рассвирепел, вытащил из уха свой посох и, помахав им против ветра, произнес заклинание. Посох тотчас же стал толщиной с чашку. Тогда, размахнувшись им, он ударил даосов по головам, и те рухнули на землю. Черепа их раскололись, мозг брызнул в разные стороны.

Монахи, издали наблюдавшие за Сунь У  куном, побросали свои тачки и, подбежав к нему, закричали:

–  Ой, горе! Ой, беда! Ведь ты убил самых близких людей правителя!

–  Кто же они такие    – спросил Сунь У  кун.

–  Да ведь их учителя неотлучно находятся при правителе,  – сказали монахи, окружив Сунь У  куна тесным кольцом.  – Правитель иначе к ним и не обращается, как:   Государ ственный наставник, брат или учитель  . Им разрешено даже не оказывать никаких почестей правителю. Какую же беду ты натворил! Ведь эти даосы были посланы наблюдать за нашей работой и к тебе никакого отношения не имели, зачем же ты убил их   Бессмертные, конечно, и не подумают обвинить в этом убийстве тебя. Они скажут, что это дело наших рук. Что же нам теперь делать   Мы вместе с тобой пойдем в город и заявим о преступлении.

–  Перестаньте шуметь,  – сказал улыбаясь Сунь У  кун.  – Никакой я не бродячий даос и пришел сюда, чтобы спасти вас.

–  Своим поступком ты лишь увеличил наши страдания,  – продолжали кричать монахи.  – Какой же ты спаситель!

–  Я – ученик Танского монаха Сунь У  кун, и пришел сюда именно для того, чтобы спасти вас.

–  Неправда!  – вскричали монахи.  – Сунь У  куна мы бы узнали!

–  Да вы же его никогда не видели!  – удивился Сунь У  кун.

–  Во сне к нам часто являлся старец, который называл себя духом Вечерней звезды,  – отвечали монахи.  – Он так подробно описал нам Сунь У  куна, что ошибиться было бы невозможно.

–  Что же он говорил вам    – спросил Сунь У  кун.

–  Он говорил, что у этого Мудреца:

 

Приплюснут лоб; глаза – оттенка стали;

Лицо в шерсти – худые щеки впали;

Торчат клыки; блестящий взор лукавый

Являет озорство и живость нрава.

Казалось, он подобен Богу грома,

И все  таки он странен по  другому,

И старый посох с ободком блестящим

В его руках стал грозным и разящим.

Поднял он против неба возмущенье,

Теперь же он идет стезей спасенья;

Для Танского монаха стал опорой

И людям он в беде помощник скорый.

 

Сунь У  кун остался очень доволен тем, что дух Вечерней звезды заранее сообщил монахам о его прибытии и вместе с тем рассердился.

  Зачем этот старый разбойник,  – думал он,  – раскрыл мое настоящее обличие этим простым смертным    

–  Вы действительно правы,  – сказал он монахам.  – Я не Сунь У  кун, я его ученик и прибыл сюда для того, чтобы научиться искусству навлекать беду. А вон там идет сам Сунь У  кун,  – прибавил он, указывая на восток.

И пока монахи смотрели в указанном направлении, Сунь У  кун принял свой обычный вид. Увидев его, монахи низко склонились и молвили:

–  Господин наш, прости наше невежество, не узнали мы тебя. Помоги нам отомстить за нашу обиду. Необходимо тотчас же пойти в город, усмирить мошенников и восстановить справедливость.

–  Что же, пошли,  – сказал Сунь У  кун. И они отправились.