西游记俄文版第二章第四十八节1.4

 –  Видите ли,  – сказал хозяин.  – Сейчас хотя и седьмой месяц, но уже наступил период белой росы, то есть праздник осени, который обычно падает на восьмой месяц. А в восьмом месяце у нас здесь всегда выпадает иней.

–  Совсем не так, как у нас в Китае,  – сказал Трипитака.  – У нас иней начинает выпадать только после зимнего солнцестояния.

Пока они беседовали, слуги накрыли на стол. В это время снег пошел еще сильнее, и вскоре толщина его покрова уже достигала двух чи. Трипитака от огорчения даже заплакал.

–  Успокойтесь, почтенный отец,  – утешал его хозяин.  – Стоит ли расстраиваться от того, что выпал снег   У нас столько хлеба, что мы можем кормить вас, как бы долго вы здесь ни прожили.

–  Вам непонятно мое беспокойство, почтенный благодетель,  – отвечал на это Трипитака.  – В тот год, когда я по велению императора отправился в путь, он сам проводил меня до городских ворот и собственноручно преподнес мне на прощанье бокал вина. Затем он спросил меня, когда я возвращусь обратно. Я совершенно не представлял себе, какой трудный и опасный путь предстоит мне проделать, и, не подумав, ответил, что мне потребуется три года. Однако после того как я расстался с императором, прошло уже более семи лет, а я так еще и не сподобился повидать Будду. Мне очень тяжело сознавать, что я нарушил свое слово. Кроме того, меня беспокоит мысль о злых духах, которые чинят нам всякие препятствия. Но раз уж нам посчастливилось попасть в ваш дом и мои ученики оказали вам небольшую услугу, я осмелюсь просить вас найти для нас лодку, на которой мы могли бы переправиться. Боюсь, что этот снег надолго задержит нас и тогда я не знаю, когда вернусь на родину.

–  Да вы не беспокойтесь, почтенный учитель,  – продолжал хозяин.  – Вы ехали так долго, что какие  то несколько дней не сыграют никакой роли. Обождите немного. Когда прояснится и растает снег, я переправлю вас через реку, хотя бы для этого потребовалось все мое состояние.

В это время вошел слуга и доложил, что завтрак подан. Хозяин и гость отправились в зал. Позавтракав, они продолжали свою беседу. Вскоре их снова пригласили к столу. Глядя на обильное угощение, Трипитака еще больше расстроился.

–  Раз вы так любезны, что оставили нас в своем доме,  – сказал он,  – то прошу вас, не считайте нас гостями и не хлопочите.  – Почтенный отец,  – возразил хозяин.  – За ту милость, которую вы нам оказали, за спасение наших детей, невозможно отблагодарить. Даже если бы мы ежедневно устраивали в вашу честь пиры и делали вам подношения, этого было бы слишком мало.

Вскоре снег перестал идти и на улицах показался народ. Хозяин, видя, как расстроен Трипитака, приказал расчистить дорожки в саду и пригласил Трипитаку посидеть в снежном гроте, куда была принесена жаровня с углем.

–  Этот старик, по  моему, ничего не соображает,  – сказал с улыбкой Чжу Ба  цзе.  – В саду хорошо весной. А какое удовольствие сидеть там в такой холод!

–  Сам ты ничего не понимаешь, Дурень,  – сказал Сунь У  кун.  – Снежный пейзаж имеет свою прелесть: уединение и тишина. Это, несомненно, доставит удовольствие учителю и успокоит его.

–  Совершенно правильно,  – подтвердил хозяин и пригласил всех в сад. Там действительно было очень красиво.

 

Осень, а похоже,

Что декабрь настал:

На крыльце богатом

Грудами – крахмал.

Белоснежный пестик

Подняла сосна,

И побег бамбука

Вырос у окна,

А с плакучей ивы

Свесились цветы –

Серебром блеснули

Ветви с высоты.

Горки среди сада

Сложены из глыб;

Вырыт пруд огромный

Для красивых рыб.

Увенчалась горка

Крохотным ростком.

Чистый пруд проточный

Затянуло льдом.

И цветущий лотос

Потерял красу,

Ветви над обрывом

Никнут на весу;

И цветы бегоний

Опустились вниз;

У декабрьской сливы

Ветки принялись.

Снег, как пух гусиный,

Вьется надо всем,

Выбелив головки

Желтых хризантем;

Испятнал у клена

Листьев красноту,

С бабочкой сравнялся,

Легкий, на лету.

К множеству беседок

И не подойдешь

Даже в гроте снежном

Пробирает дрожь,

Хоть туда жаровня

Угля внесена,

С мордою звериной,

С лапами слона.

Запылали угли –

Жизнью все полно;

Из бумаги тонкой

Вставлено окно;

В этом гроте кресел

Много дорогих,

Тигровые шкуры

Брошены на них.

Древние картины

В гроте том видны,

Были семь бессмертных

Изображены.

Ход через заставу…

Горных круч разбег…

Цепи и утесы

Покрывает снег.

И рыбак печальный

Виден вдалеке

В лодке одинокой

На Ханьцзян  реке.

В павильоне водном

Рыбу продают,

Но тропинкой горной

Не проедешь тут.

И едва ль достанешь

Для себя вина…

Все ж душа восторга

Мирного полна:

Острова бессмертных

Больше не манят.

И к Пэнху не хочет

Устремляться взгляд.