西游记俄文版第三章第六十六节1.6

 

 

Старец и женщина, услышав о том, что они имеют дело с настоящими буддийскими монахами, носящими соответствующие имена и сан шраманов, пришли в себя и совершенно успокоились.

–   Зовите их сюда! Зовите!   – обратились они к Танскому монаху.

Сюань   цзан вышел за ворота, позвал своих учеников и дал им такое наставление:

–   Вы до смерти напугали старика хозяина. И сейчас, когда предстанете перед ним, не смейте ему грубить. Пусть каждый из вас выкажет ему должное уважение.

Чжу Ба   цзе сразу же надулся:

–   Я ничуть не уступаю Сунь У   куну в образовании и воспитанности.

–   Если бы не твое рыло, огромные уши и безобразная морда,   – засмеялся Сунь У   кун,   – был бы ты герой хоть куда!

–   Да перестаньте же вы спорить,   – сказал Ша   сэн.   – Здесь не место хвалиться, а тем более ссориться. Давайте лучше войдем в усадьбу.

С этими словами все трое с поклажей и конем вошли в ворота и подошли к хижине, где их ожидали хозяева. После приветствий, их усадили. Хозяйка оказалась очень расторопной. Она увела с собой ребенка и велела приготовить горячую пищу. Вскоре подали монашескую трапезу. Наставник и его ученики с аппетитом поели. Стемнело. В хижине зажгли фонари и при свете их гости вели беседу.

–   Благодетель мой!   – обратился к хозяину Танский монах.   – Какую ты носишь фамилию   

–   Фамилия моя Ян,   – отвечал старец.

Затем Сюань   цзан спросил, сколько ему лет.

–   Мне исполнилось семьдесят четыре года,   – сказал старик.

–   Сколько же у тебя сыновей      – заинтересовался Сюань   цзан.   – Всего один,   – со вздохом отвечал старик,   – а ребеночек, которого вы видели,   – мой внучек.

–   Нельзя ли пригласить сюда твоего сына,   – спросил Танский монах,   – я хочу приветствовать его!

–   Этот негодяй недостоин того, чтобы его приветствовали,   – гневно произнес старик.   – Тяжелая мне выпала доля, не слушает он меня. Вот до сей поры его все нет дома.

–   Где же он изволит заниматься делами      – спросил Сюань   цзан.

Старик покачал головой и тяжело вздохнул:

–   Беда мне с ним! Если бы он занимался делами, это было бы счастье для меня! Но у этого мерзавца на уме одни лишь злодейства. Он забыл о семье, ведет беспутный образ жизни, затевает драки, грабит прохожих, занимается убийствами и поджогами, водит дружбу со всякими проходимцами. Вот и теперь ушел из дому пять дней тому назад и до сих пор не возвратился.

От этих слов у Танского монаха перехватило дыхание и отнялся язык. Он подумал:

   Уж не был ли его сынок одним из тех разбойников, которых убил Сунь У   кун       Ему стало не по себе, он приподнялся и произнес:

–   Я думаю, что ваш сын – прекрасный человек; разве мог у столь достопочтенных родителей вырасти непутевый и непокорный сын!

Сунь У   кун поднялся с места и подошел к старику:

–   Уважаемый!   – сказал он.   – Зачем тебе такой недостойный сын    Ведь он причиняет тебе и матери на старости лет столько огорчений, предается грабежам и распутству    Позволь мне разыскать его, привести сюда и забить до смерти.

–   Да я и сам хотел было передать его властям,   – отвечал старик,   – но что поделаешь    У меня он ведь единственный! И хоть непутевый, пусть все же остается при мне, будет кому похоронить меня.

–   Брат,   – сказали тут Ша   сэн и Чжу Ба цзе.   – Не суйся, куда не следует! Не нам судить. Зачем вмешиваться в их семейные дела    Лучше попросим у нашего благодетеля немного сена, устроим себе постель вон в том помещении и ляжем спать, а завтра пораньше снова отправимся в путь.

Старик велел Ша   сэну пройти на задний двор, взять вязанки две рисовой соломы и устроить постель.

За Ша   сэном пошли Сунь У   кун с конем, Чжу Ба   цзе с покла жей и Танский монах. Вскоре они улеглись спать, и мы пока оставим их.

Среди разбойников, о которых уже шла речь выше, действительно был сын старика Яна. Утром того дня, когда Сунь У   кун у пригорка убил обоих главарей, вся шайка разбежалась и лишь ночью, ко времени четвертой стражи, разбойники снова собрались вместе и стали стучаться в ворота усадьбы.

Старик поспешно облачился и сказал своей старухе:

–   Жена! Опять эти негодяи явились!

–   Ну что же    Ступай, отворяй ворота!   – сказала женщина.   – Пускай идут в дом.

Не успел старик открыть ворота, как вся шайка ворвалась с криками:    Мы голодны, мы есть хотим!   

Сын старика поспешил к себе, разбудил жену и велел ей варить рис и готовить еду; затем он направился в кухню и, заметив, что возле очага нет хвороста, побежал на задний двор.

Вернувшись на кухню, он спросил жену:

–   Чей это белый конь стоит у нас на дворе   

–   Тут к нам забрел какой   то монах из восточных земель, который идет за священными книгами. Вчера вечером он попросился на ночлег. Свекор   батюшка и свекровь   матушка накормили его постной пищей и уложили спать в хижине…

Выслушав жену, разбойник вышел из дома, стал хлопать в ладоши и смеяться.

–   Ребята!   – сквозь смех крикнул он.   – Вот удача так удача! Ведь обидчик   то, оказывается, ночует у нас в доме!

–   Какой обидчик    Что за обидчик      – загалдели разбойники.

–   Да тот самый монах, который убил наших главарей. Он попросился переночевать у нас и сейчас как ни в чем не бывало спит в хижине.

–   Вот хорошо!   – обрадовались негодяи.   – Сейчас схватим этих лысых ослов и изрежем на мелкие кусочки; во   первых, нам достанется их поклажа и белый конь, а во   вторых, мы отомстим за смерть наших главарей!

–   Не торопитесь,   – остановил их сын старика,   – ступайте пока точить ножи, а я наварю вам каши. Поедим сперва досыта, а затем разделаемся с ними.

Разбойники принялись точить свое оружие. Одни точили ножи, другие – копья.

Старик Ян слышал, о чем говорил его сын с разбойниками; он крадучись отправился на задний двор и разбудил Танского монаха и его спутников:

–   Мой сын   негодяй привел сюда всю свою шайку,   – прошептал он.   – Они узнали, что вы здесь, и собираются погубить вас. Я не могу допустить, чтобы вы, далекие странники, погибли в моем доме от рук злодеев. Живее собирайте свою поклажу и идите за мною. Я выведу вас через заднюю калитку.

Танский монах, трясясь от страха, стал отбивать земные поклоны и благодарить старика, а затем велел Чжу Ба   цзе взять коня, Ша   сэну – нести поклажу, а Сунь У   куну – его посох с золотыми обручами.

Старик открыл калитку, выпустил беглецов, а сам так же тихонько вернулся и лег спать.

Тем временем негодяи наточили ножи и копья и наелись каши до отвала. Наступил час предутренней пятой стражи. Вся шайка устремилась на задний двор, но никого там не обнаружила.

Стали искать с фонарями, искали долго, но монахов так и не нашли, а потом увидели, что задняя калитка раскрыта настежь. Тут все стали кричать:    Убежали! Убежали через заднюю калитку!    – и пустились в погоню. Разбойники летели стрелой и, когда восток заалел, заметили вдали Танского монаха. Услышав погоню, Сюань   цзан оглянулся и увидел, что за ними гонятся человек двадцать, а то и тридцать разбойников с копьями и ножами.

–   Братья!   – крикнул монах своим спутникам.   – Нас догоняют разбойники! Что делать    Как быть   

–   Успокойся, наставник!   – отвечал Сунь У   кун.   – Не волнуйся! Сейчас я с ними расправлюсь!

Танский монах придержал коня и строго сказал:

–   Смотри, даже ранить никого из них не смей. Попугай их, пусть разбегутся,   – и все!

Но Сунь У   кун уже не слушал. Он выхватил свой посох и, обернувшись, пошел навстречу разбойникам:

–   Куда изволите спешить, уважаемые господа      – насмешливо спросил он.