西游记俄文版第四章第七十八节1.5

 Танский монах показал правителю свое проходное свидетельство, но тот не мог прочесть ни строчки, так как и зрение у него стало слабым,  – он несколько раз просматривал бумагу. Наконец взял свою драгоценную печать, приложил ее, а затем поставил подпись, после чего вернул свидетельство Танскому монаху, и тот спрятал его у себя.

Не успел правитель спросить, зачем понадобилось Танскому монаху отправиться за священными книгами, как появился сановник для поручений и доложил:

–  Тесть государя изволил пожаловать!

Правитель с трудом сошел со своего ложа, поддерживаемый приближенными евнухами, и встретил прибывшего поясным поклоном.

Танский монах вскочил с места, стал в сторонке и начал исподтишка разглядывать тестя государя. Это был благообразного вида старец даос, он важно, вразвалку шествовал по яшмовым ступеням трона:

 

Бледно  желтая ткань

С шелестеньем, приятным для слуха,

С головы ниспадает

В разводах небес девяти,

И от рясы сверкающей

Из журавлиного пуха

Запах сливы цветущей

Несется за ним по пути.

Три лазурных шнура разукрашенных –

Царственный пояс!  –

Туго  натуго

Бедра его оплетают кругом.

Он спокойно ступает,

О будущем не беспокоясь,

В конопляных сандалиях,

С поднятым гордо челом.

И таинственный посох

В руках у него извивался

Из волшебной лианы,

Как змей узловатый, живой.

И парчовый мешочек, блестя,

На груди красовался,

Весь в драконах и фениксах,

Полон волшебной травой.

И чело его, яшмы светлее,

Довольством сияло

И – в сознании власти –

Дышало покоем всегда.

А на грудь, развеваясь по ветру,

Легко ниспадала

Завитая, вся в кольцах,

Седая его борода

Но зрачки его желтым огнем,

Как у тигра, горели,

И глаза его были длиннее,

Чем брови его.

И струился за ним аромат,

Как из сада в апреле,

И в движениях гордых

Сквозило его торжество!

И у тронных ступеней

Почтительно старца встречали

Сто придворных чинов,

И, отдав ему должную честь,

До земли наклоняясь,

Торжественно все возвещали:

  К государю пришел

Государя возвышенный тесть  .

 

Подходя к трону правителя, старец даже не подумал поклониться, а продолжал идти, гордо подняв голову. Когда же он приблизился, правитель выпрямился, поддерживаемый приближенными.

–  Приветствую тебя, тесть государя!  – сказал правитель.  – Сегодня ты осчастливил меня своим ранним посещением. Затем он жестом пригласил даоса сесть слева от себя.

Танский монах сделал шаг вперед, склонился в глубоком поклоне и вежливо произнес:

–  О великий тесть государя! Разреши мне, бедному монаху, справиться о твоем здоровье!

Но тесть государя продолжал важно восседать на своем месте, не отвечая на приветствие. Затем, повернувшись лицом к правителю, он спросил его:

–  Зачем явился этот монах  

–  Он из восточных земель,  – ответил правитель,  – его послал Танский император на Запад за священными книгами. А сюда он пришел получить пропуск по проходному свидетельству.  – Путь на Запад,  – засмеялся тесть государя,  – зловещ и бесконечен. Что там хорошего  

–  Запад издавна славится как страна высшего блаженства,  – возразил Танский монах.  – Как же можно говорить, что там нехорошо.

Тут в разговор вмешался правитель государства.

–  Хотелось бы знать, верно ли говорят, будто с незапамятных времен монахи – дети Будды   Никак не могу понять! Неужели монахи, уверовавшие в Будду, не умирают, обретают долголетие  

При этих словах Танский монах молитвенно сложил руки и стал объяснять правителю:

–  Для того, кто становится монахом, сразу же прекращаются все мирские треволнения, кто постигнет истинную природу, тому все законы больше не нужны. Великий ум, беспредельный в своих знаниях, открыл, что безмятежный покой бывает только пока человек не родится. Человек пребывает в нирване, пока безмолвствуют его природные наклонности. Когда пусты его три мира, он управляет всеми поводами, ведущими к порокам; когда чисты его шесть чувств, то исчезают тысячи семян зла. Ты, повелитель, тверд в Истине и сам все понимаешь: если сердце чисто в своих помыслах, то оно только одно и будет сиять в тебе полным блеском, и если сохранишь в себе такое сердце, то сияние его проникнет во все пределы. Кто праведный, у того нет недостатка в чем  либо, нет также чего  либо излишнего, что можно наблюдать и при жизни; к чему прибегать к исключительным мерам и искать в них спасение, если воображаемые образы принимают какой  либо облик, который сулит недобрый конец   Для начала, чтобы погрузиться в самоотрешение, надо совершить подвижничество, сесть уединенно и предаться самосозерцанию. Основой самосовершенствования, по правде говоря, являются щедро раздаваемые милости и совершение благодеяний. Когда великий мастер не в ударе, он знает, что не следует приниматься ни за какие дела; если хорошо задуманный план не подготовлен к осуществлению, необходимо целиком отложить его. Но если в сердце ты непоколебим, то мечты твои все сбудутся наверняка; кто говорит о том, что силой темной Инь восполнить можно силу света Ян, тот лжет тебе, скажу по правде; он создает тебе приманку для отвода глаз обещанием пустым о долгоденствии твоем. Стоит тебе отказаться вообще от всех мирских желаний, и сразу станут пустыми твои все страсти к предметам и к существам живым. Будь прост во всем и меньше проявляй желаний и любви, тогда и долгоденствие само придет к тебе и станет вечным.

Тесть государя, внимательно слушавший Танского монаха, при последних словах его разразился громким смехом.

–  Ха! Ха! Ха!  – хохотал он, указывая пальцем на Сюань – цзана.  – Вот так монах! Сколько нагородил разной чепухи! Значит, чтобы пребывать в состоянии блаженства, надо обязательно уяснить свою природу   Да ты и сам толком не знаешь, как можно уничтожить свои природные наклонности! Сиди и чахни в своем созерцании. Все это глупые бредни. Недаром сложили про вас меткую поговорку: