Сначала показалось, что дяде Вернону удалось разрядить обстановку.

— Это всего только наш племянник… Он не в себе, знаете ли… Незнакомые люди очень

его пугают… И приходится держать его наверху, — говорил он, провожая Мейсонов

обратно в столовую.

Вернувшись, он сунул в руки Гарри швабру и пригрозил, вот только гости уйдут, избить

его до полусмерти. Тётя Петунья полезла в морозильник за мороженым, а Гарри принялся

наводить в кухне чистоту.

Возможно, дяде Вернону удалось бы заключить самую крупную в жизни сделку, но в тот

вечер семейство поджидала ещё одна напасть.

Тётя Петунья стала обносить гостей коробкой с мятным шоколадом, как вдруг в

открытое окно столовой влетела, шурша крыльями, огромная сова, уронила на голову

миссис Мейсон письмо и вылетела обратно в темноту сада. Миссис Мейсон закричала

дурным голосом, не хуже ирландского привидения, приносящего весть о близкой смерти, и

выскочила вон из дома. После чего мистер Мейсон оставался в гостях ровно столько,

сколько надо, чтобы сказать: жена его больше всего на свете боится птиц любого вида и

цвета, а он вообще таких шуток не понимает.

Гарри стоял на кухне, сжимая в руках швабру, как будто ища в ней поддержку: дядя

Вернон надвигался на него с сатанинским блеском в крошечных глазках.

— Читай! — злобно прошипел он, размахивая перед носом Гарри письмом, которое

принесла сова. — Читай вслух!

Гарри взял письмо. Поздравления с днём рождения в нём не было. Вот что он прочитал:

«Дорогой мистер Поттер!

Мы получили донесение, что в месте Вашего проживания сегодня вечером в двадцать один

час двенадцать минут было применено заклинание Левитации.

Как Вам известно, несовершеннолетним волшебникам не разрешено вне школы

использовать приёмы чародейства. Ещё одна такая провинность, и Вас исключат из

вышеупомянутой школы согласно Указу, предусматривающему разумное ограничение

волшебства несовершеннолетних (1875 г., параграф С).

Также напоминаем, что любой акт волшебства, способный привлечь внимание не

умеющего колдовать сообщества (простецы), является серьёзным нарушением закона согласно

Статусу секретности Международной конфедерации колдунов и магов.

Счастливых каникул!

Искренне Ваша,

Муфалда Хмелкирк

Отдел злоупотребления магией

Министерство магии».

Гарри кончил читать и сглотнул комок в горле.

— Ты почему не сказал нам, что тебе запрещено колдовать вне школы? — обрушился на

Гарри дядя Вернон — в глазах у него плясали взбесившиеся светляки, так, во всяком случае,

показалось Гарри. — Скажешь, что просто забыл… вылетело из головы…

Дядя Вернон навис над Гарри как огромный, оскалившийся бульдог.

— Ну вот что, у меня для тебя приятнейшее известие. С сегодняшнего дня ты будешь

посажен под замок… И никогда больше не вернёшься в ту школу… никогда. А вздумаешь

колдовать, они всё равно тебя выгонят!

И, захохотав, как помешанный, он потащил Гарри наверх в его комнату.

Дядя Вернон не бросал слов на ветер. На другое утро он позвал плотника, и тот за

умеренную плату забрал деревянной решёткой окно в комнате Гарри. Потом своими руками

прорезал внизу двери отверстие и навесил кошачью дверцу. Три раза в день пленнику

давали немного еды, утром и вечером выводили в туалетную комнату. Всё остальное время

суток Гарри Поттер был заперт у себя в комнате на ключ.

* * *

Так прошло три дня. Дурсли и не думали сменить гнев на милость. Он лежал на кровати

и глядел сквозь зарешечённое окно, как медленно садится солнце. Что- то с ним теперь

будет? Сердце в отчаянии сжималось — он не видел никакого выхода.

Что толку вызволять себя из заточения с помощью магии, ведь тогда его исключат из

Хогвартса. Но и жизнь на Тисовой улице не сулила ничего хорошего. Дурсли узнали, что

могут спокойно спать, никто ночью не обратит их в летучих мышей, и теперь у него нет

против них оружия. Добби, возможно, и спас его от какой- то страшной опасности,

грозившей ему в Хогвартсе. Но ведь здесь его ждёт просто голодная смерть.

Скрипнула кошачья дверца, и рука тёти Петуньи втолкнула в комнату миску с супом. У

Гарри от голода уже давно сосало под ложечкой, он вскочил с постели и ринулся к миске.

Суп был холодный как лёд, но он в несколько секунд ополовинил её. Затем подошёл к

клетке Букли и вывалил в её плошку оставшееся овощное месиво. Сова распушила перья и

презрительно глянула на Гарри.

— Нечего воротить клюв, — уныло проговорил Гарри, — это всё, что у нас есть.

Поставив пустую миску на пол рядом с кошачьей дверцей, Гарри опять лёг на постель.

Есть хотелось ещё сильнее.

Допустим, он не умрёт в оставшиеся четыре недели. Хватятся ли его в Хогвартсе, если

он первого сентября туда не вернётся? Пошлют ли кого-нибудь узнать, что с ним? Смогут

ли уговорить семейство Дурслей отпустить его?

Комната погружалась во мрак. Измученный, голодный — в животе громко бурчало, —

осаждаемый неразрешимыми вопросами, Гарри забылся тревожным сном.

* * *

Ему снилось, что его подарили зоопарку. Он сидит в клетке, на которой табличка:

«Колдун несовершеннолетний». Люди глазеют на него сквозь прутья решётки, а он,

ослабевший, с пустым желудком, лежит на соломенной подстилке. В толпе мелькнули уши

и глаза Добби, он стал кричать ему, просить о помощи, но Добби только сказал:

— Гарри Поттер здесь в безопасности, сэр.

Потом появились Дурсли, и Дадли стал бить палкой по железным прутьям. Голова у

Гарри раскалывалась от боли.

— Перестань, — взмолился он, — не мешай мне… Я очень хочу спать…

* * *

Гарри открыл глаза. В комнату лился лунный свет. Кто-то действительно глядел на него

в зарешечённое окно: лицо в веснушках, рыжие волосы, длинный нос.

Ну конечно, это был его лучший друг Рон Уизли.