静静的顿河俄语版第一部第二节（16.2）

Иван Алексеевич так похоже передразнил Атепина, что Давыдка, округлив рот, пустил короткий смешок, но, глянув на язвительную мину Валета, смолк.

- "Война с Россией не могет быть, потому цто Германия правдается нашим хлебом", - продолжал Иван Алексеевич пересказ слышанного разговора. - Тут вступается, ишо один, по голосу не опознал, а посля оказался пана Листницкого сын, офицер. "Война, дескать, будет промеж Германией и Францией за виноградные поля, а мы тут ни при чем".

- Ты, Осип Давыдович, как думаешь? - обратился Иван Алексеевич к Штокману.

- Я предсказывать не умею, - уклончиво ответил тот, на вытянутой руке сосредоточенно рассматривая отделанное кольцо.

- Задерутся они - быть и нам там. Хошь не хошь, а придется, за волосы притянут, - рассуждал Валет.

- Тут, ребятки, какое дело... - заговорил Штокман, мягко освобождая кусачки из пальцев Ивана Алексеевича.

Говорил он серьезно, как видно собираясь основательно растолковать. Валет удобнее подхватил сползавшие с верстака ноги, на лице Давыдки округлились губы, не прикрывая влажной, кипени плотных зубов, Штокман с присущей ему яркостью, сжато, в твердых фразах обрисовал борьбу капиталистических государств за рынки и колонии, В конце его, возмущенно перебил Иван Алексеевич:

- Погоди, а, мы-то тут, при чем?

- У тебя и у других таких же головы будут болеть с чужого похмелья, улыбнулся Штокман.

- Ты не будь, дитем, - язвил. Валет, - старая поговорка: "Паны дерутся, а у холопов чубы трясутся".

- У-у-гу-м... - Ивад Алексеевич насупился, дробя какую-то, громоздкую, неподатливую глыбу мыслей.

- Листницкий этот чего прибивается к Моховым? Не за дочерью его топчет? - спросил Давыдка.

- Там уже коршуновский потомок топтался... - злословит Валет.

- Слышишь, Иван Алексеевич? Офицер чего там нюхает?

Иван Алексеевич встрепенулся, словно кнутом его под коленки жиганули.

- А? Что гутаришь?

- Задремал, дядя!.. Про Листницкого разговор.

- На станцию едет. Да, ишо новостишка: оттель выхожу, на крыльце - кто бы вы думали? Гришка Мелехов. Стоит с кнутиком. Спрашиваю: "Ты чего тут, Григорий?" - "Листницкого пана везу на Миллеровскую".

- Он у них в кучерах, - вступился Давыдка.

- С панского стола объедки схватывает.

- Ты, Валет, как цепной кобель, любого обрешешь.

Разговор на минуту смолк. Иван Алексеевич поднялся идти.

- Ты не к стоянию спешишь? - съехидничал напоследок Валет.

- Мне каждый день стояние.